⇚ На страницу книги

Читать Невероятное влечение

Шрифт
Интервал

Пролог

В глаза ударил яркий свет, и озадаченная Александра помедлила, не решаясь войти.

– Александра?.. – шепотом позвала ее с кровати мать.

Стены в комнате украшали золотисто-бордовые обои, два окна спальни скрывались за мрачными портьерами. Комод из дорогого темного красного дерева был под стать кровати, а цвет постельного белья повторял теплые тона обоев. Единственное кресло в комнате тоже было насыщенно-красным. Несмотря на мрачноватую обстановку спальни, сильный свет чуть не ослепил Александру.

– Я здесь, мама, – прошептала она в ответ.

И тут же поспешила к кровати, понимая, что медлить нельзя – ее мать Элизабет Болтон была при смерти и могла не дотянуть до следующей ночи. Она угасала с каждой секундой, пожираемая раком. До сей поры Александре удавалось сдерживать слезы. Она не плакала ни разу, даже когда отец сообщил ей о страшной, смертельной болезни матери. Неожиданностью это известие не стало: на протяжении многих месяцев Элизабет чахла на глазах Александры и ее младших сестер. Семнадцатилетняя Александра была самой старшей дочерью, и сейчас, в момент кризиса, именно ей предстояло сплотить семью.

Александра бросилась к матери, почувствовала, как сердце сжалось при взгляде на изможденные, неузнаваемые лицо и фигуру матери. Когда-то Элизабет казалась такой красивой, такой веселой, такой энергичной… Ей было всего тридцать восемь, но сейчас она выглядела на все девяносто.

Александра села рядом с матерью, взяла ее исхудавшие, слабые руки.

– Отец сказал, что ты хотела видеть меня, мама. Что я могу для тебя сделать? Дать тебе глоток воды?

Элизабет слабо улыбнулась. Распростертая на просторной кровати, среди многочисленных подушек и одеял ее истаявшая фигурка казалась совсем маленькой.

– Ангелы, – одними губами произнесла она. – Ты видишь их?

Александра почувствовала, как подступают горькие слезы, и яростно захлопала ресницами. Мать отчаянно нуждалась в ней, точно так же, как две сестры, которым всего лишь семь и девять. Она была нужна и отцу, который заперся в кабинете со своим неразлучным другом – джином. Но только сейчас Александра в полной мере осознала, почему в комнате так странно светло и столь же непривычно тепло.

– Я их не вижу, но могу чувствовать, – ответила она матери. – Тебе страшно?

Элизабет слегка покачала головой и чуть сильнее, насколько хватило сил, сжала ее руки.

– Я… не хочу уходить, Александра. Девочки… такие маленькие…

Разбирать слова матери было тяжело, и Александра наклонилась ближе, к самому ее лицу.

– Мы не хотим, чтобы ты оставляла нас, но теперь ты будешь с ангелами, мама. – Она выдавила из себя подобие улыбки. – Я позабочусь об Оливии и Кори, тебе не стоит волноваться. Я позабочусь и об отце тоже.

– Пообещай мне… милая… Пообещай.

Александра прижалась щекой к костлявому лицу матери.

– Я обещаю. Ты сделала для нашей семьи все, что было в твоих силах, ты была ее путеводным светом, фундаментом и якорем, теперь настал мой черед сделать все возможное для отца и девочек. У нас все будет прекрасно. У них все будет прекрасно, – попыталась она убедить умирающую, хотя точно знала, что ничто в этой семье уже не будет так прекрасно, как прежде.

– Я горжусь тобой… – прошептала Элизабет.

Дочь выпрямилась, и теперь они могли смотреть друг другу в глаза. Александра была самым старшим, первым ребенком, годы разделяли ее и двух ее младших сестер, и она всегда была неразлучна с матерью. Элизабет научила ее, как вести домашнее хозяйство, как принимать гостей и одеваться для чаепития или бала. Под ее руководством Александра освоила, как печь печенье с корицей и готовить лимонад. Элизабет показала дочери, как улыбаться, даже когда расстроена, и как вести себя добродетельно, достойно – всегда, независимо от обстоятельств. Именно мать явила ей истинную силу любви, семьи, усердия и уважения.