В лесу было холодно, и зима не скупилась на снегопады. Лыжники сидели дома и ждали, когда морозы кончаться. Мне было жалко пропускать лыжные прогулки, и я залез на чердак, достал оттуда свои широкие лыжи, на которых ездил по бескрайним заснеженным полям, за небольшой буровой установкой, которой бурили глину для будущих кирпичей. Одна лыжа была мной сломана, и отец просил отдать лыжи ему, чтобы он на них возил рыбу с рыбалки, но мне они были нужны. Я приколотил оба обломка на тонкую дощечку, сверху положил еще одну, а потом их прибил гвоздиками, и лыжа была отремонтирована. Кататься на ней с горки так же быстро, как раньше, уже не получалось, а вот ходить по глубокому снегу в лесу было можно.
Пока стояли морозы, я на них стал проделывать себе лыжню в глубоком снегу, чтобы потом, когда станет тепло, сменить широкие лыжи на беговые, и ездить на Палкинские горки. Тогда рядом еще не было лыжной базы. Это сейчас можно было туда доехать, и пробежать километра четыре по готовой лыжне, за какой-нибудь молодой и симпатичной лыжницей. А раньше лыжники сами себе протаптывали лыжню и катались по ней. Да и любителей лыжных прогулок было тогда мало.
Чтобы сделать себе лыжню до самой реки Исеть, надо было хорошенько потрудиться. В день я проходил на широких лыжах километр по снежной целине и отправлялся домой. Часто лыжню за ночь засыпало, и приходилось ее восстанавливать. Но что было самым неприятным, это когда по моей лыжне стали ходить садоводы и просто любители пешком прогуляться по зимнему лесу. Мне приходилось переделывать свою будущую скоростную трассу, и прокладывать ее в самых дремучих участках леса.