В то ясное, погожее утро Патрик Фицджеральд Додо сидел на борту шхуны «Моцарелла» (в своем любимом плюшевом кресле) и по давно заведенному обычаю удил водоросли. Вчера кончился шторм, бушевавший в океане добрых шестнадцать суток. В ознаменование этого события Патрик Фицджеральд прополоскал горло морской водой с щепотью сушеных рапанов и надел парадную манишку. Заметим, что манишка хранилась в кованом сундуке – том самом, что стоял в кубрике, рядом с пыльными доспехами – и не открывался что-то около десяти лет. Манишка была побита молью, однако по-прежнему красива и зелена, как флора острова Маврикий.
Водорослей сегодня было немного.
«На супчик хватит», – подумал Патрик Фицджеральд и улыбнулся краешком рта.
За долгие годы вынужденного уединения он привык довольствоваться малым. Он был неприхотлив и немногословен даже в мыслях, а как звучит собственный голос, давно забыл.
Солнце стояло в небе ровнехонько над головой Додо, что было чертовски приятно. Патрику Фицджеральду казалось, что солнце светит специально для него – Патрика Фицджеральда. Он даже решил было снять манишку (та была связана из чьей-то шерсти и сильно щекотала зоб), помахать ей светилу и перекинуться с ним парой дружеских фраз. Но потом резко передумал.
Потому что на горизонте Патрик Фицджеральд Додо увидел неопознанный плывущий объект.
«Гм», – подумал Патрик.
Он встал с кресла, закрепив удочку между палубными досками, и спустился в кубрик. В него вела маленькая винтовая лестница из сосны, до блеска отполированная ветром и Патриком собственноручно. Надо сказать, что все на шхуне у Патрика было отдраено, выскоблено, вышкурено и покрыто пчелиным воском. Бархатные шторы на иллюминаторах – и те были раз и навсегда отутюжены, накрахмалены и не колыхались даже в десятибалльный шторм. И не потому, что Патрик денно и нощно ждал прибытия гостей, желая произвести на них хорошее впечатление. А совсем по другой причине. Просто во всем этом – в сияющих балясинах, вощеных полах и благоухающих свежестью простынях – и заключался Патрик Фицджеральд. Можно сказать, выглаженные с обеих сторон портьеры были его второй натурой. То есть привычкой, заведенной за долгие годы морских скитаний.
– Аккуратность, планирование и пунктуальность, – любил повторять сам себе Патрик, колдуя над завтраком, – лучшие наши добродетели.
Чьи это – «наши», он никогда не уточнял. Неудивительно, что меню завтрака на «Моцарелле» планировалось заранее (а именно за две с половиной недели). Завтрак подавался на чистом китайском фарфоре без единой трещинки, ровнехонько в 7 часов 35 минут 00 секунд.
Как видите, Патрик Фицджеральд был чрезвычайно педантичной персоной. То есть скрупулезной или щепетильной – это как вам больше нравится. Поэтому, когда он открыл сундук (второй раз за это утро и целых десять лет!), достал из него бинокль, поднялся на капитанский мостик, подкрутил окуляры и увидел, что именно плывет в его направлении, Патрик пришел в сильное волнение.