Глава 1
Ридикюль под мышкой
Когда мне было пять лет, мы еще не в деревне жили, а в городе. На море. С родителями и бабой Лизой. Но это было уже давно, поэтому я море почти не помню – какое оно на ощупь и вообще.
Вон оно – за окошком, проплывает мимо. Интересно – обычно люди в море плавают, а тут море само. Это потому, что мы едем на поезде «Новосибирск – Анапа». Уже четвертые сутки, между прочим. Скоро приедем.
– Валя, хватит в окно таращиться! Займись каким-нибудь делом, – кричит мама.
Интересно, это каким?
Мама постоянно так, но я уже привыкла. Просто у нее голос громкий из-за работы. А со стороны кажется, что она все время злится. Незнакомые люди так думают.
Их в нашем купе двое. Хотя они вообще-то уже не незнакомые. Мы с ними еще на вокзале в Новосибе познакомились. Петр Сергеевич помогал маме затаскивать чемоданы, а Карина угостила меня дамскими пальчиками.
Она очень красивая, Карина, в цветастом платье до пола. Не то, что я – с оладьей вместо лица. А у Карины глаза северного оленя. И волосы, когда она косу распускает, до самых пяток и еще чуть-чуть по полу! Карина даже снималась в одной рекламе шампуня, но там ее лица не видно – только волосы. Она королева эпизода.
А у Петра Сергеевича, наоборот, лысина – блестящая, как будто ее только что покрыли лаком. Я сразу заметила – еще когда он возился с нашими чемоданами. Хотя Петр Сергеевич тщательно ее камуфлирует – наискосок. Откашляется, поплюет на расческу и зачесывает, зачесывает – совсем как Жозефина, наш кот, когда умывается. Он тоже кашлял, особенно весной, если менялась погода.
А еще я заметила, что ему нравится мама. Не коту, конечно, а Петру Сергеевичу (Жозефина маму терпеть не мог – все время хватал ее зубами за щиколотки. Но он уже умер). Петр Сергеевич то и дело предлагает маме попробовать свою колбасу. Он, оказывается, мастер колбасных дел.
Но мама не любит колбасу. Она говорит, что порядочные люди ее не едят. И к мужчинам она тоже равнодушна.
Хотя у нас в деревне и мужчин-то почти нет. Даже в нашем с мамой классе – она у меня классная руководительница – всего один мальчик, Фрунзик Акопян. Да и тот меньше всех ростом. Зато девчонок целых девять. И так у нас в деревне везде. Демографический перекос, как мама выражается.
А кота нашего звали Жозефиной, потому что раньше мы думали, что он кошечка. Но нет, оказалось – наоборот. Прошлым летом Жозефина наелся каких-то жуков и умер.
Мы похоронили его в саду, под георгинами. Он же чисто сиамский, а не какой-нибудь.
* * *
Мама пьет кефир и морщится. Потому что Карина с Петром Сергеевичем купили у бабок на перроне пирожки с ливером и теперь их едят. А они же из собачатины! Но пахнут – здорово!
Пейзаж бежит наперегонки с поездом – ногами электрических столбов. От нечего делать я начинаю их считать, но потом бросаю.
Забираюсь на верхнюю полку, чтобы не нюхать пирожки, и рисую в альбоме бабу Лизу. У нее на голове маленькая шляпа с вуалью – называется таблетка. Еще у Лизы кружевные перчатки и такой же зонтик – от солнца. А под мышкой ридикюль. Баба Лиза стоит на высоком берегу и удит рыбу…
– Эй, ты, там наверху! Пирожка пожуй! – улыбается мне снизу Карина. Она в больших наушниках и с ноутбуком на коленках.