⇚ На страницу книги

Читать Кости сердца

Шрифт
Интервал

© Романова Е., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Келли Гарсиа, посвящаю эту книгу тебе и твоему мужу.

Живите долго и счастливо!


1

Лето 2015-го

У нас в гостиной висит портрет матери Терезы – ровно на том месте, где у людей обычно красуется телевизор. Мы не можем себе позволить ни плоский телик, какие обычно вешают на стену, ни даже дом с нормальными стенами, которые выдержали бы подобную тяжесть.

Стены в трейлере совсем не такие, как в обычных домах. Поскребешь их ногтем – посыплется белая пыль, будто они сделаны из мела.

Однажды я спросила свою мать Жанин, почему у нас в гостиной висит портрет матери Терезы.

– Эта тварь всех провела, – ответила она.

Ее слова. Не мои.

По-моему, дурной человек невольно ищет в людях дурное. Это такой защитный механизм, или, если хотите, тактика выживания: исследовать темную сторону чужой души в попытке скрыть истинный оттенок собственной. Моя мать посвятила этому всю жизнь. Она искала в людях изъяны. Даже в родной дочери.

Даже в матери Терезе.

Жанин лежит на диване ровно в той же позе, что и восемь часов назад, когда я уходила на работу в «Макдоналдс». Она уставилась на портрет матери Терезы, но на самом деле ничего не видит. Ее глазные яблоки больше не шевелятся.

Не воспринимают мир.

Жанин – зависимая. Я догадалась об этом, когда мне было лет девять, хотя в ту пору она налегала только на спиртное, азартные игры и секс.

С годами ее пристрастия становились заметнее и пагубнее. В свои четырнадцать я впервые застала ее за употреблением мета. Когда человек подсаживается на мет, продолжительность его жизни резко сокращается. Однажды я зашла в школьную библиотеку и погуглила: «Сколько можно прожить с тяжелой наркозависимостью?»

Шесть-семь лет, ответил Интернет.

С тех пор я не раз находила мать в полной отключке. Но эта отключка другая. Окончательная, что ли.

– Жанин?

Голос у меня мог бы задрожать, сорваться или вовсе пропасть, но он, на удивление, ровный. Даже как-то неловко за свое спокойствие в такую минуту.

Я роняю сумку к ногам и, не сходя с места, внимательно разглядываю мамино лицо. На улице дождь, а я еще не закрыла дверь, поэтому меня до сих пор поливает. Глядя, как Жанин пялится на мать Терезу, я меньше всего думаю о том, чтобы спрятать спину от дождя.

Одна рука Жанин лежит на животе, другая свисает с дивана. Кончики пальцев едва касаются потертого ковролина. Она немного отекла и оттого кажется моложе. Не моложе своих лет – ей всего тридцать девять, – а моложе, чем обычно: щеки не такие впалые, кожа вокруг губ, покрывшаяся в последние годы глубокими морщинами, разгладилась, как от ботокса.

– Жанин?

Нет ответа.

Рот слегка приоткрыт, отчего видны сколотые края гнилых желтых зубов. Как будто смерть застала ее на полуслове.

Я уже давно представляла, как это произойдет. Когда всей душой ненавидишь человека, ночами порой не дает покоя мысль: какой станет жизнь без него?

В моих фантазиях все было иначе. Куда драматичнее.

Я еще секунду-другую гляжу на Жанин – хочу убедиться, что та не впала в какой-нибудь транс. Делаю несколько шагов и замираю, увидев иглу, торчащую из вены на внутреннем сгибе локтя.

При виде этой иглы до меня наконец доходит, что случилось. Все тело будто облепляет пленка слизи, к горлу подкатывает тошнота. Я разворачиваюсь, вылетаю на улицу и перегибаюсь через трухлявые перила крыльца. Стараюсь не слишком на них налегать – чего доброго, проломятся.