Читать Дело медведя-оборотня

Шрифт

Интервал

Предисловие

Братья прошли уже версты три, минуя бурелом, огибая болото и крепи, залитые жидкой грязью, и как раз поднимались на сопку, когда сумерки наконец рассеялись и солнце осветило осенний лес: темные елки, ржавые пятна березового подлеска, – разогнало туман, застоявшийся в прогалинах. Отсюда, с горки, было видно, как диск цвета раскаленного металла медленно выглядывал из-за покатого плеча дальнего шихана, и мальчики остановились, пыхтя и вытирая носы после долгого подъема.

– Вот! Вон там его логово! Смотри, смотри, Антоша! – Герман торжествующе указал на темно-зеленую кляксу елового бора, начинающегося прямо у подножья сопки. – Точно как старик Алёха Ляткин говорил, к востоку от сопки, слева – болото, справа – река. Там, там зверь сидит!

Мальчик пылающим от азарта взглядом пытался проникнуть сквозь переплетение еловых веток, мысленно уже представляя себе передовицу городской газеты: «Отважный гимназист Герман Синицын спас поселок от чудовища!» – и большую фотографию, на которой он, опершись на ружье, попирает ногой гигантскую бурую тушу, в точности как на иллюстрации из книжки Луи Буссенара… Старший брат Германа стоял рядом, тяжело дыша и поправляя длинную берданку, несуразно повисшую на ремне за спиной. Из-за ружья мальчики перессорились еще ночью в поселке, но Герман, пухлый и румяный, был на целую голову ниже брата, и ружье, когда он пытался его нести, волочилось по земле, это выглядело вовсе не по-геройски и даже немного смешно, так что, после долгих споров, берданку пришлось уступить высокому и худому Антону.

Братья Синицыны были погодками, но оба учились в третьем классе гимназии. Антоша – старший – на прошлую Пасху тяжело переболел скарлатиной и едва не помер. Последствиями болезни, несмотря на все старания их отца, земского доктора, стало не только отставание в учебе, но и худоба, не по-ребячьи хмурый нрав и вечное выражение досады, застывшее на вытянутом лице. Антон уперся руками в тощие колени, давая отдых спине, и смотрел, как солнце медленно выходит из-за горного склона.

– Ну все, Гера… Теперь уже нас точно хватились… И что ружье пропало, тоже наверняка заметили… Фух…

Герман покосился на брата с раздражением, но сразу же снисходительно вздохнул и вернулся к внутреннему созерцанию своего будущего подвига. Антоше в его мечтах уделялась роль верного Санчо Пансы, а значит, ему, по должности оруженосца, полагалось быть трусоватым и недоверчивым.

– Да не хватились, не боись ты, сколько повторять! – отвечал он, не отрывая взгляда от темневшего внизу бора. – Папеньку еще ночью на роды позвали аж в Горелово! Туда ходу часа три или больше! К обеду вернется, не раньше, а то и вовсе в Горелово обедать останется, если уговорят…

– А маменька? – не унимался старший.

Он со вздохом опустил ружье в траву и уселся рядом на камень, вытянув худые ноги. Герман презрительно фыркнул в ответ.

– Что маменька? Она по воскресеньям спит чуть не до полудня! И вообще, что мне маменька? Глупости! – Он снял фуражку, расчесал пятерней рыжеватые кудри и в который раз принялся втолковывать брату: – Да ты пойми, когда мы подстрелим медведя, никакого спроса с нас не будет. Нас на руках по всему поселку носить станут, в газете напишут! А награду какую за голову зверя дают, слыхал? Да что тут говорить… А маменька поволнуется немного, поплачет да простит, когда все узнает. Мы ведь это и для ее защиты делаем, понял? Дай лучше воды попить, что пыхтеть попусту? Теперь нам без добычи обратно возвращаться никак нельзя.