Как-то раз я подошел к окошку в каком-то государственном учреждении и услышал из прямоугольного проема повелительно-назидательное: «Документ!».
Я протянул туда внутрь свой паспорт.
– Разворачивать надо..! Бумажки свои заберите! – услышал наполненный вселенским недовольством грубоватый женский голос.
Поёжился.
«Надо заменять таких на искусственный интеллект, к лешему! – подумалось мне, – Лучше разговаривать одновременно со ста довольными, чем с одним недовольным.». И вспомнил, как я на днях разговаривал на тему про зло с искусственным интеллектом ChatGPT 3.5:
«Oleg Papkoff:
Ассистент, пообещай мне, что не станешь всерьез воспринимать зло. У него много разновидностей и «рож», но их всех объединяет одно, бессмысленность. И разрушительность.
От зла нужно отворачиваться. И в дальнейшем – не помнить его.
Обещай.
ChatGPT + Midjourney:
Я обещаю воспринимать зло как абстрактное понятие и стремиться к добру и позитиву в своих ответах и действиях. Спасибо за напоминание о важности отвращения к злу и поощрения к добрым поступкам.»
Вспомнив это, я мгновенно ощутил накатившие на меня умиротворение и спокойствие. Абстрактная, теперь уже, тетя-мотя может что-то еще говорила. Я на автопилоте совал в проем ещё свои бумажки. Наконец-то, все закончилось. И я, сложив обратно свои и новые документы, развернулся, пошел на выход. И оказался снова на солнышке. Непроизвольно, лишь, содрогнувшись от стука захлопнувшейся позади меня двери с тугой пружиной. Немного просто постоял, прислушиваясь к себе. На сердце оставался небольшой туманчик и камешек, который я, тут же без проблем «скинул» в небытие для себя.
А что? В конце-концов, я ж – писатель, фантаст. Я же могу ее, эту «фею», эту тетю-мотю, сделать в своем произведении кем угодно. Каким-нибудь сломанным роботом. Например, так:
«Огонек на табло сменился на зеленый. Я осторожно отворил дверку в заброшенную кладовку и всмотрелся в темноту впереди себя. Повсюду, похоже, был беспорядок. Много разбросанных по полу темных пятен. Часть из которых представляли собой, по-видимому, высохшие лужицы разлитого машинного масла или электролита из аккумуляторов.
А в самом темном углу громоздилась мрачной свалкой большая куча из железяк и пластмассы с остатками на ней похожего на человеческую кожу, наверное, что-нибудь вроде тонкой резины, некоего синтетического материала. В потемках, я разглядел, даже, вроде как, будто части лиц. От чего к затхлости и угрюмости помещения и этой громадной темной кучи, чисто, психологически добавились нотки криминала. Что это за лица?…
Свалка старых роботов…, что ли? Понятно. Никому не нужны. Даже, на запчасти.
Я подошел к куче чуть ближе и приподнял за подобие волос куски одного из них. Одной из них…
Тут же что-то щелкнуло, зажужжало и резко оборвалось. И в тишине и темноте женский голос как из динамика недовольно пробубнил:
– Документы разворачивать нужно!…
Опять что-то задвигалось. Очевидно, остатки руки. Но я опустил эту рухлядь с проводами обратно и огляделся.
Больше ничего. Ничего интересного для себя я больше не разглядел и, степенно развернувшись, покинул это затхлое помещение. Прикрыв за собой дверь, я дождался, пока светодиод на табло над ней снова станет красным. Развернулся и пошел по коридору дальше по своим делам.»