Читать Братья

В праздник Святой Троицы Франсуа Дюплесси был тяжело ранен в поединке с заезжими рыцарями из города Брюгге. Тупой конец копья, обтянутый из предосторожности воловьей кожей, скользнул по поверхности щита и ударил Франсуа в горло. Лошадь вынесла раненого к деревянному ограждению, отделявшему трибуну от вытоптанного в камень места поединка. У Франсуа еще хватило сил перебраться через барьер, и тут чувство стыда за поражение, острее, чем боль, поразило его. Франсуа потерял сознание и рухнул к ногам сеньора и благородной публики.

Случилось это в последний третий день турнира. Кроме неудачливого Франсуа, еще один рыцарь из Труа, сражавшийся в шлеме с головой кабана, был тяжело оглушен ударом меча. В тот год сюда съехалось немало храбрецов. Еще много лет спустя герольды, открывая счет схваткам, кричали: – Рубите, рубите канаты, пускайте рыцарей. Пусть сойдутся и покажут себя, как тогда в дни Святой Троицы.

Для Франсуа, однако, турнир закончился печально. Он не слышал прощальных звуков трубы и ударов большого барабана. Не ему достался венок из роз, который сеньора водрузила на голову победителя. Без него потянулись в город усталые всадники, чтобы на пиру уравнять победителей и побежденных. Все это было не для него.

Франсуа не знал мать, умершую во время его рождения и рано потерял отца, павшего при штурме Иерусалима в достопамятный день освобождения христианами Гроба Господня. Он был младшим из трех братьев и не мог рассчитывать на наследство. Но род его был известен и у него был знатный сеньор, которому служил его отец. При его дворе Франсуа провел детство и прошел обучение воина. День посвящения в рыцари стал самым значительным в его жизни. Ночь накануне он провел в часовне, молясь на распятого Спасителя. Утром он возложил на алтарь свой меч, поклявшись посвятить жизнь своему господину во имя утверждения веры Христовой. Он отстоял утреннюю мессу и причастился Святых даров из рук епископа, который крестил его и исповедовал перед смертью его несчастную мать. Его сердце разрывалось от восторга и немедленной жажды подвига. Когда сеньор перепоясал его мечом и, завершая посвящение, хлопнул ладонью по затылку, властное прикосновение этой руки потрясло Франсуа. Во время праздника он сидел во главе длинного стола рядом со своим господином. Товарищи по оружию, с которыми он сравнялся в тот день, приветствовали его радостными возгласами. Он был красивым юношей, но до сих пор смущался, ощущая на себе благосклонные взгляды дам. Он едва касался вина, а рука его сжимала рукоять меча.

Шло время. Он жил жизнью счастливой и любимой собаки. Он не знал липкой зависти, пустых интриг и сомнений, скучал в дни мира, сторонился буйных забав своих одногодков и не искал легких любовных встреч. Он был равнодушен к радостям жизни и хранил свои желания, свою страсть для единственно благородного служения. Тут и подстерегла его беда. Как будто сам Дьявол задумал, чтобы он растратил свои силы впустую, не употребив для высокой цели.

После турнира Франсуа тяжело болел. Сутками он метался в лихорадке, от которой судорогой сводило мышцы, а на губах выступала розовая пена. Он перестал есть, не узнавал лиц, в невидящих глазах стыло предчувствие близкой смерти. След от удара налился багровой синевой, расплылся опухолью. Под мертвой кожей открылась рана, исходящая кровью и гноем. Лучший врач был неотлучно приставлен к Франсуа. Он смешивал козий жир с медом и соком бальзамового дерева, привезенным из Египта. Он растирал больного камфорным маслом, поил мудреными настоями из восточных порошков и трав, прикладывал к ране пергамент с магическими письменами. Все было напрасно. Франсуа не мог глотать. Пена стекала с губ, оставляя на подушке ржавые пятна. Врач пустил кровь. Тяжелые капли падали с бессильной руки. Кровь была черная и неживая.