Артур
В рабочем районе Тизиона было шумно. Люди толпились у прилавков, торговались, толкались. По улицам тарахтели бензиновые машины, в основном напоминающие большой велосипед, но были и более привлекательные и прогрессивные: мягкие сидения, обтянутые кожей, меньшего диаметра широкие колеса, гладкий корпус кузова. Каждая тарахтела, проезжая по брусчатке, извергая облака черного дыма, который оседал на стенах домов. Я привык к этому.
Здесь я родился. Прямо за тем углом, на втором этаже лавки Вильембаха. Мать родила меня посреди смены, каким-то чудом это далось ей легко и сделав вид, что она слегка прихворала, через пару дней она вернулась к работе. Моего плача в этом шуме не было слышно.
Лавка Вильембаха продавала запчасти для паровых машин. Хозяин – Ганс Вильембах Третий – был уже в возрасте и редко здесь появлялся. Мать никогда не признавалась, что он был моим отцом, но с годами я стал видеть его в зеркале. Знал ли он о моём существовании? Он появлялся не чаще раза в месяц, мать скрывала меня, отдавая на пару часов соседям или заперев в кладовке.
Рядом с лавкой располагался бордель. Когда мне исполнилось десять, старый Вильембах умер от чахотки, а бизнес перешел его детям. Лавка была убыточной, поэтому её закрыли. Чтобы иметь возможность прокормить нас, Леона связала свою дальнейшую жизнь с проституцией. Уже с детства я отлично знал, что такое похоть и разврат.
– Дом, милый дом, – я выдохнул, и меня окутал пар. Зима пришла в столицу.
Офелия стояла рядом, рассматривая эти прогнившие улочки, в её глазах светилось любопытство, как будто она впервые в столице. Желтый плащ спутницы, как луч солнца, выделялся на фоне этой серости и вони. “Когда они уже разберутся с ливневой канализацией?” – покачал головой, ведя диалог с невидимым собеседником.
Офелия повернулась ко мне, вздернула свой аккуратный носик и улыбнулась:
– Ты родился на этой улице? Ты раньше не показывал его.
– Да. Вон там, – каждое слово давалось мне с трудом. – Не приходилось к слову.
– Артур, тебе лучше помолчать, – Офелия попросила меня нагнуться и повернуться к ней спиной. Она достала из сумки инструменты и подкрутила несколько болтов на лопатке, ослабляя давление железа на грудину. – Мы обязательно это исправим!
Она грустно рассматривала мою механическую руку. Я не разрешал ей винить себя, но она не слушала.
– Это не твои заботы, Фел.
– Еще как мои! Если бы я тогда…
Я выдернул руку из хватки Офелии, проверяя, шевелятся ли пальцы. Двигались они с трудом, но боль стала меньше. Глядя на Офелию, я сразу вспоминал Приморье и нашу первую встречу. Как много всего случилось после, не передать словами.
– Не грусти. Я никогда не винил тебя.
– Я знаю, но… – на глазах Офелии начали наворачиваться слёзы.
– Эй! Когда ты стала такой плаксой?!
Она утерла глаза рукавом плаща, пошмыгала носом. Я улыбнулся, такой она была смешной в своём вечном переживании за всё и сразу.
– Пойдем. Нас ждет Сильвия.
Офелия дополнительно проверила диффузор на моей маске. Мы двинулись в глубь района. Я предвкушал тот момент, когда снова окажусь на пороге места, где перестал быть человеком.