⇚ На страницу книги

Читать Кино и прочее

Шрифт
Интервал

Неистовый (Евпатий Коловрат)

(киноповесть)


Прокатился по рязанской земле колокольный звон к заутрене, достиг чащобы за погостами. В ельнике посвистывали синицы. Вблизи поляны барабанил по земле заяц. Над травами стелился туман, а в небе стлались дымкою прозрачные облака.

Рязанский боярин Булатов Данила Михайлович по родовому прозвищу – Булат Коловратович осенил себя крестным знамением и прошептал:


– Господи, твоя воля.

И улыбнулся в бороду, наблюдая за сыном.

Евпатий крутился волчком, что с одним мечом управлялся отменно, что с двумя – был обоеручен. Он сделал еще несколько стремительных выпадов и последним ударом перерубил ствол молодой осины. Дерево дрогнуло, медленно завалилось, подминая поросль по краю поляны.


– Славно!– похвалил его отец.


 Евпатий замер на мгновение и вложил меч в ножны. Данила Михайлович потрепал сына по светлым волосам:


– Но сила наша не в железе каленом. Идет силушка из старины седой. От тех времен, когда пращуры не знали ни бронзы звонкой, ни булата крепкого. А на врага да на зверя ходили с дубьем, с камнем да с голыми руками. Не забыл слова заветные?


– Помню, батюшка.


– Схорони их, сынок. Схорони как зеницу ока. Их силу легко оборотить против людей да против бога. Многие мóлодцы-хóробры1, берсерки удалые от силушки голову потеряли и зло родичам принесли.


– Помню о том, батюшка. Со мною этого не случится.


– А теперь плечи разомнем!


 И они схватились врукопашную. Да так что земля под ногами загудела бубнами кипчакских шаманов.


 Несколько минут отец с сыном сшибались, обхватывали друг друга могучими руками, пытаясь сломить супротивника силой, отступали и вновь сходились врукопашную. Временами Евпатий пытался достать отца кулачными ударами, но тот ловко уворачивался.


– Добро, сынок,– наконец сказал он.– Ты и врукопашную стал равен мне. Теперь и медведя голыми руками возьмешь!

В этот миг раскатился над поляной зычный голос:


– Здрав буде, Булат Коловратович! Ты как дед Лесовик все по чащобам хоронишься!


 Они обернулись и увидели среди зарослей всадника в боевом облачении, запасного коня он вел в узде.


– Здрав буде, Добрыня Золотой пояс!– улыбнулся Данила Михайлович.– Куда путь держишь, добрый мóлодец?


 Гость спрыгнул с коня – металлические доспехи звякнули, снял с головы остроконечный шелом и расцеловался с боярином по русскому обычаю. Богатырского сложения, рослый человек лет тридцати. Прославленный рязанский удалец Добрыня Никитич по прозвищу Золотой пояс:


– А тебя, Евпатий, едва признал. Три зимы, три лета не видел, а ты уж витязь… А еду я из славного Ростова-красного города, в стольный Киев-град. Дружинники и богатыри со всей русской земли съехались нынче в Ростов и положили ряд – договорились служить одному только великому князю киевскому Мстиславу Романовичу.


– Видно, смута пошла по земле русской,– в этот миг сердце Данилы Михайловича сдавило тоской, словно ангел-хранитель шепнул о судьбинушке на ухо.


– Мало нам было княжеских усобиц,– тем временем говорил гость.– Так с Дикого поля2 табунщики навалились – отчаянные рубаки – всадники хана Чагониза. Кто их мунгалами зовет, кто татарами. Заполонили степь, куманов – кипчаков да половцев погнали от Синего3 моря ко Днепру в земли киевские. Дружинники в Ростове собрали рать немалую на выручку князьям русским. А я мимо дедовского погоста проехать не мог, заглянул к тебе. Не пристанешь ли к нашей рати, Булат-свет-Рязанович?