«Как в старые добрые времена, когда всем жилось полегче».
Действующие лица:
ЭВЕЛИН РИВЕРС (18 или 20 лет).
СЕСИЛ ХАРБЕРТОН (25 лет).
Перед поднятием занавеса играет «Марш лесных чудищ» из балета «Гензель и Гретель», либо нечто вроде «Пер Гюнта», либо что-то из Габриэля Форе.
Декорация:
Лесная поляна, на которой растет большой бук, густые ветви которого нависают над сценой. Через ветви дерева на поляну струится яркий солнечный свет. Сквозь просветы в листьях тут и там проглядывает безоблачное голубое небо[1].
(Когда занавес поднимается, СЕСИЛ ХАРБЕРТОН сидит у ствола дерева, прислонившись к нему спиной, и читает книгу. На нем соломенная шляпа и легкий костюм из серой фланели. Безмятежное птичье щебетание было слышно и при закрытом занавесе, но по мере его подъема оно становиться все громче. Вдалеке воркуют голуби. Вскоре к ним присоединяется пение дрозда, раздающееся над головой СЕСИЛА. Дрозду сразу отвечают еще несколько птиц. СЕСИЛ смотрит вверх).
СЕСИЛ. Здорово-то как! (Мгновение наслаждается птичьим пением, затем возвращается к книге. Внезапно начинает настойчиво куковать кукушка. СЕСИЛ вновь поднимает голову). Еще и кукушка? Класс, вот это да! (Возвращается к книге).
(Мгновение спустя появляется ЭВЕЛИН РИВЕРС. Она в платье из самой легкой материи, идеально подходящем безоблачному майскому деньку. На голове соломенная шляпка. Когда под ее ногой хрустит ветка, СЕСИЛ поднимает глаза. Тут же вскакивает, захлопывает книгу и нетерпеливо идет ей навстречу, протягивая правую руку вперед. Книга остается в его левой руке).
СЕСИЛ (укоризненно). Ну наконец-то!
ЭВЕЛИН. Наконец-то?
СЕСИЛ. Вы изволили порядочно опоздать. (Смотрит на часы).
ЭВЕЛИН. Я?
СЕСИЛ. Ну а кто? Мы же в три договорились.
ЭВЕЛИН. Разве? Не помню ничего подобного. Мы вообще, кажется, ни о чем строго не договаривались. Разве не так?
СЕСИЛ. В общем, конечно, скорее, так, но все равно речь шла про трех часах дня.
ЭВЕЛИН. Не припоминаю.
СЕСИЛ. И вот уже половина четвертого. Просто взяли и опоздали на полчаса.
ЭВЕЛИН. Да у меня и выбора-то не было. Мама задержала – хотела, чтобы я помогла ей срезать розы, а потом расставить их в гостиной.
СЕСИЛ. Надо же, какая тупая идея!
ЭВЕЛИН. Мистер Харбертон!
СЕСИЛ. Что?
ЭВЕЛИН. Не стоит так говорить о моей матери.
СЕСИЛ. Почему бы и нет, если идея и правда тупая? Вообще, большинство родителей соображают так себе. Сколько раз замечал. Миссис Риверс могла бы и знать в ее года, что розы срезают утром, а не в обед.
ЭВЕЛИН. Если кто тут сглупил, то это была я. Срезать розы – моя обязанность, а этим утром прямо из головы вылетело.
СЕСИЛ. Ладно, не будем о грустном. Присаживайтесь. День-то какой чудесный!
ЭВЕЛИН (колеблется). Что-то я не уверена, стоит ли.
СЕСИЛ. А в чем проблема? Стоять, по-вашему, это как-то благопристойнее? Давайте просто присядем и расслабимся.
(Они рассаживаются на удобные корни дерева, она слева, он – справа).
ЭВЕЛИН. Я вообще не уверена, стоило ли мне приходить. Но вы ведь и сами ни в чем не уверены, верно? Я совсем вас не знаю.
СЕСИЛ. Что ж с того?
ЭВЕЛИН. Нас даже не представили друг другу по-человечески. Мы просто столкнулись совершенно случайно, и все тут.