Рецензенты:
Алексеев С.В., доктор исторических наук,
Володихин Д.М., доктор исторических наук
© Богданов А.П., составление, комментарии, вступ. статья, 2022
© Издательская группа «Альма Матер», оригинал-макет, оформление, 2023
© «Гаудеамус», 2023
Андрей Иванович Лызлов (ок. 1655–1697) – не первый из русских историков, создавших свои ученые труды до реформ Петра I, но величайший из них. Игнатий Римский-Корсаков (ок. 1639–1701) создал совершенный для тех времен научный труд по генеалогии на десятилетие раньше «Скифской истории». Сильвестр Медведев (1641–1691) основал на архивных документах глубокое историко-политическое исследование Московского восстания 1682 г. раньше на шесть лет, когда его младший коллега еще не взялся за научный труд, но лишь готовился сопровождать канцлера и генералиссимуса В.В. Голицына в Первый Крымский поход.
Труды Римского-Корсакова и Медведева великолепны. Но по масштабу проблемы, охвату источников и глубине исторического анализа книга Лызлова намного превзошла их. Она в каком-то смысле до сих пор остается несравненной. Автор взялся описать взаимоотношения кочевых и оседлых народов в Европе и Азии, на Аравийском полуострове и в Северной Африке с древнейших времен, с войн греков и персов со скифами, до XVII в. Для того чтобы разобраться в этом, он привлек всю доступную в его время русскую, польскую и западноевропейскую историографию.
Мастерство, проявленное им в работе с этими сложными и объемными источниками, поражает. Еще больше радует и удивляет глубина исторической мысли автора, писавшего за несколько лет до начала реформ Петра I. Все его западные предшественники и источники со времен античности до XVII в. делили страны и народы на избранные, положительные, будь то эллины или христиане-католики, и исконно злодейские – варварские, языческие, магометанские. Истребление последних представлялось единственным способом разрешения конфликтов. Огромное давление этой концепции, выраженное в том числе в описании событий, не могло не сказаться на труде Лызлова. Тем не менее, он сформировал и обосновал свой, русский взгляд на мир, в котором народы и государства сами по себе не хороши и не плохи, их качества зависят от множества изменяющихся условий, а благой целью является такое изменение в жизни смертельных, казалось бы, врагов, которое даст всем добрый и постоянный мир.
Вы скажете, что эта мысль Лызлова естественна. Мы-то всегда считаем представителей других рас, народов, государств и вероисповеданий такими же людьми, как мы. Мы, как и русский ученый XVII в., объясняем себе их временную, нарушающую человеческие законы враждебность особенностью их культуры, общества и политического устройства. Причем особенность, исправимую без уничтожения их верований, государств и самих народов, как предлагает и навязывает западная концепция мира.
Нам, знакомым с опытом 300 с лишним лет, прошедших после завершения «Скифской истории», это сравнительно легко. Только прочность западной парадигмы непременного истребления варваров эллинами создает некоторые сомнения в нашем светлом и оптимистичном взгляде на многоликий людской мир. А можно ли изменить Запад и искоренить его нацизм? – Иногда сомневаемся мы. Лызлову, начинавшему осмыслять поставленную им в «Скифской истории» проблему о крестовом походе христианских государств (России, Священной Римской империи, Речи Посполитой и Венеции) против «врагов Креста Христова», турок и татар, прийти к человечному пониманию истории было намного труднее. Он пришел к письменному столу прямо из боя.