Читать Нефритовый шарик

– Значит, вы утверждаете, что девочка – не аутистка?

Сдвинув заламинированные брови, переводчица с недоверием покосилась на Липку.

– Нет, она… Просто немного странная, вот и все, – Зубатка фальшиво заулыбалась.

В каждом жесте Ольги Валерьевны Лысаченко, носившей прозвище Зубатка, сквозило раболепное желание угодить высокомерным иностранцам.

– За двадцать минут, что мы здесь находимся, девочка не произнесла ни слова, – констатировала переводчица. – Она глухонемая?

– Нет, нет, что вы!

Зубатка сцепила короткие пальцы, пряча вспотевшие ладони.

– Она не разговаривает, – впервые подала голос Мамба, стараясь не встречаться взглядом с Зубаткой.

– Почему? – переводчица требовательно уставилась на Мамбу.

– Не хочет.

– Вы хотите сказать, не может?

– Именно – не хочет.

В отличие от Зубатки, Мамба звалась Мамбой вовсе не из-за особенностей строения челюсти. Насмотревшись старых американских боевиков, дети окрестили свою воспитательницу – жгучую брюнетку Марину Амирамовну Бабаян – Черной Мамбой. Марина Амирамовна прекрасно знала о своем прозвище, и по всему выходило, что особых неприятностей этот факт ей не доставлял. Со временем приставка «Черная» как-то сама собой отпала, зато вторая часть столь образной «кликухи» приклеилась уже навсегда.

– Потрудитесь объяснить, что вы имеете в виду.

Исподтишка рассматривая лицо переводчицы, расплывшееся в недоброй ухмылке, Липка пришла к выводу, что женщина похожа на самку богомола. Правда, Липка никогда не видела живых самок богомола, она вообще не видела ни одного богомола, кроме как на картинках старых учебников, но по какой-то причине ассоциации возникали именно с огромной пучеглазой гадиной зеленого цвета.

– Если она не захочет, не проронит ни звука. Хоть клещами тяните, – послушно разъяснила Мамба.

– У меня, конечно, нет медицинского образования, – вкрадчиво заговорила Богомолиха. – Но разве это не симптомы аутизма?

– Да кто их сейчас разберет, какие у кого симптомы, – сокрушенно покачала головой Мамба. – Что за жизнь-то у этих детей, знаете?

– Марина Амирамовна хочет сказать, что девочка немного замкнутая, – вклинилась в диалог Зубатка. – Но, уверяю вас, уважаемые господа Троммель, согретый вашей заботой, ребенок быстро оттает.

– Сколько ей полных лет? – неожиданно по-русски спросила госпожа Троммель.

– Двенадцать, – Зубатка, если и удивилась, услышав от немки вполне сносную русскую речь, то вида не подала. – Как мы и договаривались.

– Это есть точно?

Немка поднялась из кресла, подошла к Липке и бесцеремонно взяла за подбородок. Липка немедленно тряхнула головой, уворачиваясь от холодных и жестких пальцев госпожи Троммель.

– Она просто худенькая, поэтому не выглядит на свой возраст. Как я уже сказала, многое зависит от условий, в которых ребенок развивается. Думаю, под вашим чутким присмотром девочка быстро догонит в развитии своих ровесников.

– В такой случай мы хотеть посмотреть ее социале нетцверке, – заявила немка.

– Мы здесь не разрешаем пользоваться социальными сетями, – чинно изрекла Зубатка. – У детей нет никаких девайсов, интернетом дозволяется пользоваться в строго отведенные часы, только для обучения и только с рабочих компьютеров.

– О! Это есть правильно, – одобрительно кивнула фрау Троммель. – Мы первым думать взять на адопцион кто-то из несчастных детей Палестина. Но у таких детей не светлый кожа… как это есть правильно? Такой фабэ плохо сочетаться с моим кляйда. Тогда мы решить приехать в ваш холодный и мрачный Русслянд.