Играла чарующая музыка. Скрипачи – скрипели, трубачи – гудели, а пианисты – скакали пальцами по клавишам. Изредка бряцали-бумкали медные тарелки. Пары кружились в вальсе. Дамы в возрасте утирали слезинки надушенными платочками. Ну а мы с лиром Айзентайном подпирали мраморную колонну, украшенную розовощекими ангелочками и пожирали друг друга взглядами. Нет, эти взгляды были отнюдь не полными любви и страсти. В них плескалась, скорее, ненависть. Если бы могла придушить ненавистного дракона, именно так бы и сделала!
– Десять месяцев из двенадцати я буду проводить дома, в главном дворце Годже! – заявила я.
Если честно, то делить полностью свою жизнь с лиром, брак с которым мне навязали, я не собиралась. У меня были свои планы на будущее, изучение обожаемой мной алхимии, выведение новых ядов и конечно же создание невероятных артефактов. Все это никак не вязалось с мрачным драконьим замком, в котором меня хотели поселить, а лучше закрыть в одной из комнат и изредка показывать гостям, как особенно уморительную зверушку.
– Нет, милая лири, – при слове “милая” он скривился, словно съел кислый лимон. – Императрица-консорт будет присутствовать в замке постоянно. Я не настаиваю на том, чтобы ты присутствовала на всех церемониях, скорее, будет лучше, если ты будешь...м-м-м-м...вышивать в это время... Или музицировать, подальше от зала приемов. Впрочем, это не важно. Важно то, что я не допущу слухов о том, что императрица живет вне стен Меррена.
– Я не собираюсь вам изменять! – вырвалось у меня, а лир расхохотался.
– Поверь, в этом плане я спокоен, – обида кольнула сердце. – Я не хочу, чтобы ты плела интриги. Или их кто-то плел за тебя. Секреты Меррена откроются и тебе тоже, и я не хочу, чтобы кто-то выносил их из дворца.
– А на мою свободу и желания, значит, можно наплевать?!
– Твой отец получил столько преимуществ от брака с драконьей империей, что ваша никому не нужная Шанталь будет процветать еще многие годы, – почти прорычал мужчина. – Брак по расчету вполне обычное дело. И я все еще надеюсь, что в тебе проснутся хотя бы зачатки скромности и покорности, как и подобает женщине.
– Вы-то ко мне как к женщине не относитесь, – парировала я. – А значит смысл мне доставлять вам такое удовольствие, чтобы быть покорной и смирной? У меня своя жизнь, лир Герихард.
– Асфея, ты не права. Когда это я не относился к тебе как к женщине? – попытался усовеститься этот гад.
– Может, когда ржали со своими дружками и обсуждали волосатую гориллу-монобровь, которая досталась вам в жены?! – мой голос сорвался. – Не хочу! Не хочу ничего о вас слышать! И видеть вас не желаю!
– Постой... – он попытался схватить меня за руку, но было поздно, я уже мчалась по бальному залу, стуча каблучками ужасно неудобных туфель.
Раз, и вдруг мысок задел за какую-то преграду, и я полетела на пол. Готова поспорить, что это была подножка! Никто из присутствующих не подал мне руки. Вместо этого я услышала лишь спрятанные за кашлем смешки. Поднялась сама и лишь после увидела рядом с собой запыхавшегося охранника.
– Лири Дершиборская... С вами все в порядке? – спросил он взволнованно.
Ну как же. Если что, его просто уволят. А так, он бы очень удачно поржал со всеми, как свинка-горилка-Асфея распласталась на полу. Стало еще обиднее. И все же, я нашла в себе силы гордо вздернуть подбородок.