Читать Омут колдовства

Шрифт

Интервал

Юрий Семёнов родился в 1954 году в г. Чимкенте (Южный Казахстан). Отец – Пётр Иванович, фронтовик (награждён боевыми орденами и медалями), партийный, профсоюзный работник; мать – Елена Ивановна, бухгалтер. Получил два высших образования. Работал учителем математики, черчения, истории и географии в нескольких общеобразовательных школах, затем в системе МВД. Вышел в отставку в звании полковника. На пенсии трудился в финансовых, государственных и коммерческих структурах.

Пятьдесят лет состоит в счастливом браке с супругой Ольгой. Имеет сына, внука и внучку.

В настоящее время увлекается литературным творчеством. Опубликовал сборники рассказов: «Старый балкон» (2013), «Медовые перчинки» (2022), «Ярмарка наград» (2022). Удостоен медали имени Теодора Драйзера. Член Интернационального Союза писателей.

Инопланетяне

Я верю, что на Марсе обитают разумные существа. Будь они неразумны, они прилетели бы к нам.
Роберт Орбен

На рабочем столе инженера Максимова громко затрещал телефон. От неожиданности он вздрогнул: в который раз дала о себе знать аритмия. «Будь она неладна», – подумал он, схватился за левую сторону груди, потёр – больше для самоуспокоения – и, тяжело вздохнув, поднял трубку.

– Зайдите, – пафосно прозвучал густой бас шефа, заполнив деловую атмосферу кабинета.

– Сию минуту, Владлен Вольфович, – вёртко успел вставить Валерий, как его перепонка завибрировала от коротких гудков.

«Наверное, что-то важное», – мгновенно сообразил он, схватил для видимости со стола первую попавшуюся под руки папку и, забыв про всё на свете, выскочил в коридор.

В приёмной, к его удивлению, никого не было. Лишь секретарша Варвара Никитична работала, не обращая ни на кого внимания. Она, ежеминутно протирая вспотевшие от напряжения очки немыслимых диоптрий, усердно выстукивала на пишущей машинке текст документа, вглядываясь в каракули черновика, которые гопаком отбивали кривые ноги на листе бумаги, бойко вытанцовывали на клочок газеты, возвращались и снова убегали в бесконечную даль всевозможных дополнений и исправлений. Шеф писал так всегда, много и непонятно, но, если потом что-то было не по его сценарию, распекал всех без устали и разбора. «Вы меня ещё учить будете, как документы составлять?» – кричал он, швыряя стопки рукописи иногда прямо в лицо ошарашенному исполнителю. И грозный рык взбешённого возгласа многократно обегал служебные кабинеты подчинённого ему ведомства. Служащие в это время утыкались носами в различные сводки, перечни, таблицы, графики и другие, порой никому не нужные бумаги, чтобы изобразить из себя стахановских созидателей. А эхо начальствующего тона зычно отражалось от стен заведения и сломя голову уносилось вверх, под самые своды трёхэтажного здания.

Максимов вопросительно посмотрел на Варвару Никитичну и, когда та дала утвердительную отмашку, робко постучал в дверь.

– Можно? – спросил он, слегка приоткрыв её.

– А, Валера, заходи, – вальяжно встретил его начальник, поёрзал в кресле и разлёгся, утопив свою сверкающую под яркой люстрой лысину в мягком кожаном подголовье.

На огромном столе шефа беспорядочно валялись бумаги, папки, рулоны ватмана, газеты и журналы. Шариковые ручки и разноцветные карандаши солдатами на посту стояли в ряд, ожидая своего особого предназначения. На стене поверх головы Владлена Вольфовича висели портреты Маркса и Энгельса. Бородатые столпы научного коммунизма грозно смотрели на всяк входящего, молчаливо вопрошая: «А ты записался в коммунисты? Ух, смотри нам!», и, казалось, грозили пальцами.