Читать Русский пантеон

Шрифт

Интервал

В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.

Вместо предисловия

От автора

Римский Пантеон («Храм всех богов»), по сути, династическое святилище, место захоронения выдающихся людей Италии. В широком понятие пантеон – это собрание выдающихся имён, произведений, фактов истории.

Исповедуя жанр иронической поэзии, я главным образом пишу в одном случае, отклики на произведения известных и малоизвестных авторов (читатели ошибочно считают это пародиями), а в другом случае – стилизации, подражания, как, например, в цикле «Вышел зайчик», где известную историю про зайчика рассказывают Борис Пастернак, Владимир Маяковский, Андрей Вознесенский и другие.

Таким образом, сборник в некотором смысле представляет собой собрание произведений русскоязычных авторов, попавших в моё поле зрения.

Я не ставлю своей целью посмеяться над автором или унизить его, поскольку это всего лишь результат осмысления его текста и не более того.

Безусловно, у меня есть «любимые» авторы, тексты которых наиболее часто цитируются в моих стихотворениях-отзывах. Дай Бог им здоровья и плодотворного труда.

Лидирующим среди них является Андрей Бонди (по паспорту Макаров Андрей Леонидович), Валерий Митрохин, Эдуард Учаров и поэт, пишущий под псевдонимом Нейлин. Если они когда-нибудь прочитают мои стихотворения (поэты редко читают чужие стихи) и сочтут их оскорбительными, заранее прошу у них прощения, но не могу пообещать, что, если в дальнейшем появится повод подискутировать с их взглядами на окружающий мир, я им не воспользуюсь.

Я буду безмерно счастлив, если кто-то из живущих поэтов найдёт повод поговорить со мной, написав отклик на мои произведения, как это сделал столь талантливо Борис Чечельницкий.

Он виноват…

Быстрее, чем беглец из Шоушенка

бежал косой, но стал-таки едой.

Анапестом скакал от Евтушенко,

по «белым сне’гам», зайчик молодой.

Я обозвал бы байкой или сплетней,

что заячий облазив ареал,

шел Маяковский «двадцатидвухлетний».

Стрелял курить, а зайца не стрелял.

Все «облако в штанах» ловил, однако,

оно стремилось к Млечному Пути,

но выловил поэта Пастернака,

что так стремился «поле перейти».

Как мячик тему зайчика подбросив,

другой с огнем, негаснущим в груди,

нобелиат, по имени Иосиф,

ушастому сказал: «Не выходи».

Про этот апокалипсис вселенский,

то в шарфике, то в норковом боа,

писал взахлеб с надрывом Вознесенский,

вздыхала Ахмадулина Б.А.

Какие подхватили имена сей

сюжет и он расползся, словно штамм,

и Фет с «приветом» тот, что, Афанасий,

и Осип тот, который Мандельштам.

Весь «свет», на коем держится держава

из зайчика стремился выдрать клок:

Цветаева, Бальмо’нт и Окуджава,

Валерий Брюсов, Александр Блок.

«В сиянии светил» «среди миров» с кем

вы встретились, забывши про курок?

Естественно, с поэтом Казмировским.

Он виноват, а не жестокий рок.

Борис Чечельницкий, Член Союза Писателей СПб

Prozaek

Обычно, когда хотят подчеркнуть некоторую несамостоятельность или даже вторичность творчества какого-либо автора, говорят, что из его произведений торчат чьи-либо уши.

Прелесть творчества Евгения Казмировского состоит в том, что уши из его произведений торчат не просто с дивным постоянством, но торчат явно, нагло и категорически бравируя своей длиной и качеством подшёрстка. При этом сами его произведения не просто не вторичны, они категорически самостоятельны и, некоторым образом, даже уникальны. Самостоятельны, прежде всего потому, что такого ошеломительно-парадоксального сочетание взрослой (а те, кто меня знает, могут подтвердить, что слово «взрослый» в моих устах это вам не просто так) и внушительно зрелой поэзии со взглядом на окружающую действительность присущим, скорее, восторженному юноше, чем многоопытному пожилому джентльмену – такого ещё поискать надо. Нет, конечно, если очень хорошо поискать, найти можно. Но, во-первых, не так чтобы очень часто, а во-вторых, есть риск, что найдёте вы именно господина Казмировского.