1 часть.
Любовь и боль
Не нарочно и откровенно,
Чтоб удар не пришелся в спину.
Говорят, это круто – верность,
Если верность не через силу.
Целоваться, когда захочешь,
Обнимать горячо и сильно.
Говорят, это круто очень –
Быть любимой не через силу.
Улыбаться не через силу,
Расставлять все над «ё» буквально.
Говорят, это круто – «сильной».
Я не сильная, я не знаю.
Кури. Кури и говори,
Какие люди дикари,
Как отключают фонари,
Как тушат звезды.
Какие краски у зари,
Куда уходят корабли,
И о любви, и о любви,
Пока не поздно.
Все говори как на духу.
Про завтрак, что отдал врагу,
Как плачет пирс на берегу
И гладит волны.
Как речка предана песку,
Как я живу в твоем мозгу,
Как приливает кровь к виску,
Когда я голой.
Кури, не думай ни о чем,
Прижмусь тепло к плечу плечом,
Ночь прячет звезды под плащом
Над южным полем.
И я целую горячо
И страстно, и потом еще,
А после будет длинный счет.
Ты шепчешь: «Черт с ним»!
Осень уже не осень, почти зима.
Снег ведь не самое главное из проблем.
Осенью очень удобно сойти с ума,
Поезда, трассы, взглядов, звонков и схем.
•
Осенью мерзко и холодно умирать:
Снег не укроет, солнце не исцелит.
В юности думаешь: «Смерть – это лишь игра».
Вырос и понял: смерть – это без любви
•
Кофе варить, никому не готовить борщ,
Не обнажать себя и свое нутро,
Кутать себя в одеяло за полуночь
И никого не ждать, подходя к метро.
•
Не отправлять в ответ: «Не забудь про шарф,
Помни про завтрак и то, что я здесь люблю».
Смерть – когда нет возможности задышать,
Чувствуя, как радар, что родное бьют.
•
Осенью фатализм, обнажив контакт,
Лезет под кожу, под сердце, под теплый плед,
Сводит с ума глинтвейном и пахнет так,
Как твоя шея,
Так, будто бы смерти нет.
Здесь по утрам лишь ночь и холод,
Выходишь из подъезда – таешь
В обычных пробках. Дай мне повод
Спросить тебя: «О чем мечтаешь?»
Здесь снег соленый и песчаный
Без спроса входит в дом и в душу.
Как от прощания до прощания
Успеть сказать, что ты мне нужен?
Здесь дом качает пьяный ветер,
Сгоняя на девятый тучи.
Какой тариф сейчас у смерти,
Чтоб точно знать, что ты везучий?
Здесь елки с соснами в продаже,
И Новый год, и праздник скоро.
Здесь, в общем, ничего не страшно,
Кроме забыть, как ты мне дорог.
Остывает февраль, как костер поутру,
И язык заплетается зимний его.
Он вчера еще пел, он был больше чем друг,
Но нельзя возвращаться. Нельзя ничего
Объяснять на пороге, оправдывать боль,
Никакие прощанья не высказать вслух.
Я, конечно, твоя. Я, конечно, с тобой.
Мы случимся не раз до ближайших разлук.
Можно письма писать, говорить ни о чем,
Прижиматься телами в февральской ночи.
Мне еще тебя можно кусать за плечо,
А тебе говорить мне: «Прошу, не молчи».
Нам еще строить планы на завтрашний день,
Дальше мы не сумеем уже ничего.
Остывает февраль, остывает постель,
И язык заплетается пьяный его.
Я устала. Я тысячу раз устала.
Матерится дождь на озябший сквер.
Принимают слезы и дрожь вокзалы,
И лавстори делают из людей.
Мир сопит под утро, большой, прекрасный,
У него в запасе года, века.
В нем опасно все, в нем везде опасность,
Ты меня в нем бросил и ускакал.
Я устала знаки искать повсюду,
Разбирать пароли, молитвы петь.
Я устала, я плачу опять под утро,
И никто не хочет меня согреть.
А весна… Весна, погляди, какая!
Столько песен выучил соловей.
Только я-то текст ни черта не знаю,