Первая версия:
Когда в XVI веке ожившая мёртвая девушка и любимая распутница дьявола подобрала брошенную кошку и окружила своё тело настоящими льстецами, то только тогда Ангел Бахрам прогнал от этой незнакомки или Елены полную фальши или лжи цыганскую принцессу и усадил её депрессивного демона коварства в живот прошедшей поэтессы из Кашмира, а заодно жизнерадостный Ангел уселся туда сам и ощутил себя как в трубном бункере. Но поэтесса знала, как орлы летают по пятницам и обещают жизненные повороты… Мертвица оживала, цыганка пела, в Стихии Птиц равных Лал Дэд не было, поэтому волчьи морды её не пугали.
– Мы живём внутри полувогнутых сфер, – говорит верующий младенец.
– Ну уж нет, мы живём внутри мамы, – отвечает ему младенец неверующий. Образ двухколёсной телеги с абортированными Близнецами проплывает сквозь полувогнутые сферы их матери, и на том, как всё совпало, их разговоры обрываются. Младенцы, то есть, Близнецы, начинают драку в животе беременной поэтессы, но приостанавливаются, заслыша оду Диониса, которую священники с волчьими головами посвящали той самой кашмирской поэтессе Лал Дэд. Но ладонь их матери уже дрожала от ДЖАГГЕРНАУТа, вызванного написанными ею стихами про Близнецов. Она вежливо скрывается от преодоления трудностей на трёхколесной телеге, но Близнецы дерутся, ей больно изнутри, она читает вслух стихи, дрожь сильнее, не помогает, и только тогда понимает она, что нужно избавиться от Близнецов, только тогда её спасёт украденная у цыганской принцессы колода карт!
– Вначале покажи лицо! – приказывает поэтессе серьёзный туз.
Рука срывает лёгкую вуаль, и комичный туз затем легко налаживает связи, весело выполняет обязательства, без пессимизма шурует на суд и отдаёт тяжёлый живот поэтессы в качестве зодиакальной жертвы против суеты и поверхностности. Пуще прежнего был рад Бог жертве человеческих младенцев, ибо бараны и коровы его утомляли, и комичный туз по имени Дионис, славящийся своим умением общаться, заметил Богу вслух:
– Ты гораздо старее, чем кажешься.
Версия вторая:
Человек потерял сознание. Из кармана его брюк выпала золотая шкатулка. Третий Всадник подошёл к ней, внимательно её осмотрел и достал золотой ключик, отобранный когда-то у дочери мадонны в манто. Ключик подошёл к замку, и шкатулка открылась. Первой вырвалась наружу стихия птиц. Следом за ними показалась спящая одноглазая девушка. Третий Всадник посмотрел на Прекрасную Шторм, как бы пожал плечами и принялся насиловать спящую в пустую глазницу. Вскоре из семени Третьего всадника в глазнице девушки появился новый глаз.
– Это и есть та самая Адли? – спросила Шторм. – Твоя цыганская принцесса и любимая распутница дьявола?
Третий Всадник кивнул и стянул с себя маску. Но под ней не было Симона Мага. Под ней был Нарайя.
– Надо подождать, – сказал он.
Спустя девять месяцев он добавил:
– Пора.
Нарайя и Шторм присели у круглого живота спящей девушки и начали к нему прислушиваться, словно были Ромео и Джульеттой, боящимися голосов за дверьми. Но за дверью беременной женщины бояться было нечего, ибо внутри шёл разговор неверующего младенца и верующего о собственной маме: