Читать Ловушка

 Мать плакала. Одной рукой она крепко сжимала угол футляра баяна, другой то и дело гладила меня то по лицу, то по плечу, и повторяла на разные лады только одно:

– Наконец-то!.. Наконец-то тебя заметили!.. Наконец-то… Наконец-то…

И снова плакла, заглядывая мне в глаза, как будто ожидая от меня похвалы или одобрения. Автобус летел по хорошо знакомой водителю разбитой дороге, почти не подбрасывая нас на кочках, иногда съезжая на обочину, и тогда видимая в лучах лунного света пыль становилась гуще, затягивая мутной пеленой силуэты редких пассажиров, разбросанных по салону.

Был апрель. Мы с матерью возвращались домой, в город, а эта сельская свадьба всё ещё стояла у меня перед глазами; и странный тихий жених, и этот улыбчивый человек, неверными шагами неожиданно подошедший к нам когда мы уже собирались уезжать, и эти разнузданные гости – всё это повторялось и повторялось и я не мог отделаться от мельчайших, ненужных мне деталей. Я встряхивал головой и невольно взглядывал на мать. И в этот момент она всхлипывала. Это взрывало меня; я её не узнавал. "Ей мало, – думал я, – что мы уже три месяца в контрах из-за её дурацкого переезда, так теперь она ещё вздумала изображать из себя любящую родительницу, которая только и делала что ждала этого предложения для своего чада!" И хоть всё было так неясно и мне казалось что роль матери здесь не главная, и что поскольку предложение было сделано мне, то я мог бы его не принимать, но тут было столько всего второстепенного, что и я и мать тогда понимали: после этой свадьбы моя жизнь могла круто измениться. И, хотели мы этого или не хотели – сейчас нам предстояло это решать.

Теперь всё ушло и в наших разговорах с ней мы уже не вспоминаем тот день, не ссоримся, призывая друг друга к непонятным нам обоим вещам и, хотя положение дел не стало ясней, мы ни друг друга, ни кого-либо ещё, не обсуждаем как раньше. Теперь мы молчим, и, словно заключив договор о молчании, мы ждём момента когда его можно будет нарушить чтобы спустить, наконец, друг на друга всех собак. Нас сдерживает только одно: мы ждём какого-то события. Самого главного, последнего, того что скоро, вот-вот, завершит всё то, что началось в тот субботний день. И мы избегаем друг друга как будто боимся сболтнуть лишнее. Наша война с ней продолжается. Та война, котрая началась после того как мать круто изменила мою жизнь в третий раз.

1.

Родители меняют нашу жизнь, особенно в детстве, так устроено, от этого никуда не деться и я долго не переживал по этому поводу. Два первых случая когда мать серьёзно поменяла мою жизнь были давно, но и о них, наверное, тоже стоит рассказать. Мать сильная женщина, нас двое в семье и с тех пор, как умерла бабка, в нашем доме всё решала только она, а поскольку я не задумывался над тем, почему она поступает так, а не по-другому и не предъявлял к ней претензий, то она никогда и не задумывалась о последствиях того, что она делает. Так, например, я не переживал в детстве из-за того, что она беспрестанно переводила меня из садика в садик и у меня не было друзей, или из-за того, что она кормила меня чуть не одним только сладким, я всё это самое детство проходил в огромных красных прыщах.

Задумался я о том что и зачем делает мать только тогда, когда она отдала меня в музыкальную школу и тем круто изменила мою жизнь в первый раз. Для меня это был шок. Я не мог её понять. Я думал, детей отдают в такие заведения чтобы избавить их от "дурного влияния улицы" и мне было неясно от чего она меня избавляла; я не был двоечником, не состоял на учёте в детской комнате полиции, я был обыкновенным пацаном, как все во дворе: лазил по чердакам, играл зимой в снежки, летом в футбол, то есть не доставлял матери беспокойства и вдруг ей захотелось улучшить это положение, ей захотелось что-то ещё поменять. Она поменяла. В мою жизнь пришли вежливые преподаватели, тишина в коридорах, зеркала, множество стеклянных шкафов, которые, как у нас, в обычной школе, никто не бил. Я целый год не мог к этому привыкнуть, или, точнее, мне было это дико. Все эти дети из хороших семей, с которыми я никак не мог сойтись… Только у меня одного мать была, как говорили эти дети, "из простых". Но постепенно я привык ко всему этому и зажил совсем не тем, чем жил раньше. Я понял что в мире имеется что-то ещё кроме того, к чему я привык и что я уже знал.