Уже два дня. Почти два полных дня
плыл Фаррел по реке, вниз по теченью.
Речная гладь, бескрайностью маня,
тревожила мерцающим сомненьем:
«И одного я, всё же, не пойму,–
он думать начал,– Мне лишь одному
представлена Река, её просторы?
И время здесь, я чувствую, бесспорно,
течёт не, как в реальности моей,
в которой я провёл немало дней,
хотя, на первый взгляд, похоже очень.
И день, как день, и ночи здесь, как ночи.
Один закат сменяется другим.
И суточных часов двадцать четыре.
И каждый час почти неотличим
от часа, что проходит в прежнем мире»…
И вдруг на берегу увидел он
вполне реально, вроде бы не сон:
там над водою девушка стояла
и беленьким платком ему махала.
«Что в этом месте делает она?
Возможно переправа ей нужна.–
подумал Фаррел.– Что ж, сейчас поможем.
Здесь реку пересечь совсем не сложно».
Работая шестом, погнал он плот
к спокойной заводи. Плот дна коснулся
шага за три от берега. И вот,
шестом упершись, к ней он повернулся.
Она была на диво хороша.
К воде она спустилась не спеша.
И Фаррел удивлён был бесконечно
её красой и молодостью нежной.
«Такого быть не может,– он считал.–
Конечно, если б сам её создал,
тогда логично – сделал бы покраше.
А, если нет, тогда не знаю даже…
Нелепо было бы предполагать,
что, если тридцать лет тебе суровых,
другой, чтоб волю к жизни потерять,
достичь обязан возраста такого ж»!
В короткой стрижке солнечной она,
Глаза, как небо – девушка весна!
Веснушек россыпь щёки прихватила
и носик маленький позолотила.
Высокой, гибкой девушка была.
«Возможно, чтоб я с вами поплыла?–
она спросила Фаррела печально,–
Мой плот вчера поток унёс случайно
и я с утра по берегу пешком
иду-бреду. Изрядно уж устала»!
Он отвечал: «Возьму я вас легко,
да вот, на плот взойдите вы сначала.
До берега не подогнать мне плот.
Пройти придётся пару ярдов вброд».
«Ну, это ничего,– она сказала.
Вода ей до колена доставала.
На плот взобраться Фаррел ей помог.
Устроил на скамье. Затем толчок,
которым плот погнал на середину.
И вот Река несёт их по стремнине.
Её получше Фаррел разглядел:
истрёпанное жёлтенькое платье,
изящных туфель жалким был удел –