– Вульф, – слышу я за своей спиной бормотанье Аполлона, лежащего на одной из коек.
Отойдя от решетки и от придурка, стоящего за ней, я присаживаюсь на корточки рядом с другом.
Прежде чем в наш дом ворвались федералы, доктор успел поставить ему капельницу, чтобы вывести снотворное, которым его накачали, – но помимо этого Аполлону просто нужно выспаться.
– Не делай глупостей, – говорит Аполлон, протягивая руку и хватая меня за ворот рубашки.
Я усмехаюсь. Это я-то глупый?
Я слышу, как в конце коридора раздается звуковой сигнал, после которого отпирается замок основной двери. Спустя минуту рядом с камерой появляется шериф Брэдшоу, а за ним следует человек в костюме, которого впервые я увидел в нашем доме, как и Паркера. Последним в дверь входит мужчина, тоже одетый в костюм. Его я не видел много лет, поэтому мои брови поднимаются от удивления. Федерал в костюме останавливается рядом со своим протеже и хмуро смотрит на нас, а Паркер, который уже успел привести себя в порядок, старается выглядеть так, будто между нами только что не произошло стычки. Вероятно, он не хочет, чтобы его босс знал, что мы как-то связаны.
Шериф, самый расслабленный из присутствующих, отпирает дверь нашей камеры и распахивает ее настежь. Сначала он подходит к Аполлону, для того чтобы снять с него наручники, а затем освобождает и меня.
– Что происходит? – спрашиваю я, потирая запястья.
– Вам разрешено поговорить с адвокатом, – объясняет Брэдшоу. – Если только ты не хочешь отказаться от него.
Мое внимание переключается на мужчину, стоящего у камеры. Этот адский пес известен тем, что… Хотя проще сказать о том, чем он неизвестен. Он сделает все, что в его силах, дабы мой отец был счастлив. Обычно держащийся подальше от здания клуба и от большинства дел Адских гончих, теперь этот человек стоит передо мной. Я знаю, что ему довольно щедро платят, дабы он по просьбе моего отца дергал за все имеющиеся у него ниточки, тем самым давая Церберу то, что он желает.
– Нет, – спокойно отвечаю я. – Мы встретимся с ним.
Я помогаю Аполлону встать, и шериф провожает нас в комнату для допросов – или как, черт возьми, она называется. В наши дни одна сторона этой комнаты зеркальная, а в углу другой стены стоит камера с мигающей красной точкой.
– Выключите, – велит адвокат шерифу, указывая на камеру. – В комнате не будет никакого наблюдения.
– Конечно.
Мы с Аполлоном занимаем одну сторону стола, а адвокат садится с другой и, открыв свой портфель, вытаскивает оттуда две стопки бумаг.
– Вы помните меня, мальчики?
– Ричард Джейкобс, – говорит Аполлон, прищурившись. – Вас трудно забыть.
– Вот в чем дело. – Ричард смотрит на камеру и, убедившись, что красная точка перестала мигать, кивает сам себе. – Цербер готов помочь вам выбраться из этого затруднительного положения.
– Но за определенную цену. – Я скрещиваю руки на груди. – Верно?
– Конечно, – спокойно отвечает Джейкобс. – Ваше освобождение зависит от того, вернетесь ли вы в Адские гончие.
Я не могу сдержать свою реакцию и фыркаю.
Черт бы побрал моего отца, именно этого он хотел.
– Зачем? – спрашиваю я, и Джейкобс как-то странно на меня смотрит.
– Вы что, не слышали?
– Слышали что? – Аполлон наклоняется вперед и хватается за край стола.