Гребаный Снежный, где же тебя носит?!
Терпеть не могу ожидание. У него есть привкус разочарования. Как праздник, которого очень ждешь, чтобы загадать желание, но вселенная продолжает упрямо игнорировать тебя, потому что знает, что с трудом проглоченное шампанское с сожженной бумагой тебя уже не спасет. Как курьер, которой запаздывает с доставкой запретного фастфуда, и входит в подъезд одновременно с твоим женихом, не подозревающим, что его благоверная снова нарушает установленную диету. Как кабинет директора детского дома, за дверьми которого ты искренне надеешься увидеть родных людей, но, конечно же, встречаешь очередных проходимцев, влюбившихся в твои длинные волосы и большие карие глазки.
Я ненавижу ожидание. И с первой секундой, на которую Макс задержался, я начала ненавидеть его самого.
В сотый раз я посчитала, сколько шагов, сделанных моими короткими ногами, потребуется, чтобы пройти от одного подъезда до другого. Помогла недалекому консьержу отгадать пару слов в помятом сканворде. Пока мерила расстояние между подъездами, вспомнила, что слово «буррито» пишется с двумя «Р», а значит, подходит в качестве ответа на вопрос «Как в Мексике называется шаурма?». Вернулась в фойе и обрадовала консьержа. Полчаса объясняла, что такое буррито. Побесилась. Попинала мраморную колонну перед лестницей. Представила, как Петя смотрит на меня осуждающе. Успокоилась.
Вернувшись на улицу, я снова обошла весь двор в поисках машины Снежного, но этого отвратительного человека с глупой морозной кличкой все еще не было. По пути я пересчитала все белые, черные и цветные автомобили и уже готовилась составить официальную статистику, согласно которой большинство жителей нашего жилого комплекса предпочитают угрюмый черный, как телефон в заднем кармане джинсов весело заиграл рингтон, установленный на звонки от жениха.
– Петь, он все еще не приехал! – с ходу пожаловалась я, прекрасно зная, что именно спросит возлюбленный. Тот рассмеялся в трубку, и я не смогла сдержать глупой улыбки, продолжая при этом всматриваться в каждую машину, проезжающую через шлагбаум к нашему дому.
– Полли, родная, скоро будет! Наверное, встрял в пробке, – на фоне щебетали женские голоса, и на короткий миг я позавидовала Пете. Он сейчас в своей привычной обстановке, и ему не нужно ждать встречи с непунктуальным незнакомцем. – Может, все-таки прилетишь на самолете? Тебе вовсе не обязательно терпеть общество Макса.
– Нет! Никаких самолетов! – об одной мысли о полете меня бросило в жар.
– Полли…, – ласково позвал Петя, но я лишь сморщилась. Ненавижу это прозвище!
– Не зови меня Полли! – возмутилась я и снова вернулась к разговору о друге Пети: Сколько он торчал на своей станции? Полгода? Наверное, забыл, как пользоваться машиной, – съязвила я, ковыряя шнурок, нагло сбежавший из узла на кроссовках. Что, если этого непунктуального гада прозвали Снежным не столько из-за его любви к Северу, сколько из-за привычки класть на договоренности большой лютый мороз?
– Слушай, малыш, Макс… Он в общем-то нормальный. Со своими странностями, но в целом классный. И я уверен, что ты ему понравишься. Он мой друг, а ты – невеста, – голоса на фоне стихли, будто Петя отошел подальше, чтобы донести до меня важную мысль, – Но будь с ним пожестче. У него некоторого рода аллергия на мою личную жизнь.