Мое ремесло – возмездие, мой промысел – месть.
Фридрих Шиллер. Разбойники
Почему нам так нравятся стервы?
Потому, что стервы красивые. А еще потому, что их непросто завоевать… и еще труднее удержать. Любить стерву – это вечный бой. Но если ты выиграешь и она полюбит тебя, то ты будешь счастливым человеком… некоторое время.
До следующей битвы…
Но сейчас я был действительно, по-настоящему счастлив. Ведь рядом со мной шла моя любимая стерва, ради меня прошедшая через пространство и время. Вот почему мужики, чья исчерченная шрамами шкура напоминает тактическую карту боевых действий, любят именно таких, с фигурами амазонок и глазами цвета чистого неба. Эти девушки – настоящие воины, способные свернуть горы ради своей цели. И как же приятно осознавать, что эта цель – ты… пусть даже на очень короткое время…
Мы шли среди мертвых руин разрушенного города, говоря о чем-то и смеясь без особой причины, как сотни и тысячи влюбленных в нашем мире, теперь уже потерянном для нас навсегда. Но сейчас это было неважно. Оказывается, иногда необходимо пробить границу времени и миров лишь для того, чтобы осознать, насколько дорог тебе любимый человек.
Сейчас здесь, в мире смерти, я впервые узнал, что такое счастье. Моя единственная на свете стервочка с лазурными глазами носила под сердцем моего ребенка. Она любила меня, а я любил ее. И что еще может быть нужно от жизни такому, как я, побитому жизнью волчаре, умеющему лишь одно – убивать искусно, хладнокровно и безжалостно? Разве только дом… Да даже не дом, черт с ним, сойдет и тот самый пресловутый шалаш, в котором я непременно построю для нас настоящий рай из старинной поговорки…
– У меня есть для тебя подарок, – сказал я, расстегивая клапан камуфляжа на груди.
Она улыбнулась. Черт возьми, как я мог уйти так далеко от этой улыбки?
А дальше я даже не понял, что произошло. Просто коротко звякнуло «Дочкино ожерелье», висящее у нее на шее. Звякнуло – и медленно, очень медленно распалось на отдельные бесцветные бусины, которые, соскользнув с нити, вдруг покатились по высокой груди моей жены… Я невольно протянул руку вперед, пытаясь их поймать, – и вдруг осознал, что в том месте, где разорвалась нить, прямо в межключичной ямке торчит короткое деревянное оперение арбалетного болта…
В ее глазах были растерянность и обида. Она не верила, что это – всё… И я не верил… а тем временем мозг, привыкший мгновенно переключаться в режим боя, уже выдавал информацию: «Ранение смертельное… пробиты трахея и пищевод, перебит позвоночник… ничем помочь нельзя… противник в развалинах слева… дампы…»