Муха осенняя
Говорят, осенью мухи становятся почему-то особенно назойливыми и очень больно кусаются.
Не знаю, как все мухи, но про одну такую муху я могу, наверное, что-то рассказать…
«В моей короткой жизни так и не случилось ничего интересного, примечательного», – думала большая черная Муха, пролетая в один из последних тёплых дней года по залитым солнцем улицам города. – Ну, бегала, суетилась как все, оставила обыкновенное потомство… Но, должно же быть что-то ещё! Что-то необыкновенное и захватывающее в этой жизни! Иначе, зачем все это..?»
Ещё не старые сетчатые глаза Мухи смотрели сразу во все стороны.
Она ещё строила какие-то надежды.
О чем же ещё может думать на закате жизни любое существо, имеющее голову и глаза, когда знает, что не так уж много осталось…
Особенно моментов, от которых хочется летать.
Но в этот день почему-то особенно хорошо леталось, правда, вокруг не было ничего необычного, было всё то, что уже видели раньше глаза Мухи.
А всё, ранее виденное, почему-то сегодня по-особенному раздражало её.
В воздухе вилось много мух и других насекомых, на которых как-то вяло охотились мелкие птицы, разморенные дневным солнцем, а внизу по городу ходили люди и думали о жизни, которой у них нет.
Но Муха в своей повседневной жизни всегда предпочитала неясность отношений…
И вдруг что-то привлекло её расстроенное внимание.
Оказалось, что Муха пролетала в этот момент над городским зоопарком, в одном из вольеров которого грелся на осеннем солнце большой африканский Слон.
В зоопарке он был единственным.
В городе он был единственным.
Значит, был очень одиноким.
– Такого просто не может быть! – подумала Муха – Это что такое большое?.. И оно живое, тёплое! И всё в одном! У-у-у! А как пахнет!
– Вот оно, этого я ждала всю жизнь! – трепеща и возбуждаясь, Муха спикировала вниз, к Слону, надеясь порадовать свои осенние глаза ещё больше.
Большие ресницы Слона терпеливо отгоняли мелких насекомых, которые назойливо лезли ему прямо в жидкие зрачки.
Но Муха не считала себя мелким насекомым и поэтому подлетела совсем близко, к огромным глазам, в которых можно было утонуть, если захочешь утопиться.
А Слона, застывшего почти неподвижно, действительно угнетало одиночествов этом мире мелких и незначительных существ.
Его заросшая жизнью и толстой серой кожей душа не ожидала чего-то нечаянного. Он уже давно перестал ждать свою Слониху.
Он вообще ничего не ждал.
Хотя в его большой одинокой душе ещё жила, светясь, старая детская добрая Африка, постукивали тамтамы, и бегал туда-сюда слонёнок с задранным от счастья хоботом.
Совершив круговой облёт объекта внимания, Муха пребывала в состоянии робкого восторга и, даже, в состоянии лёгкого помешательства от увиденного.
Она даже засмеялась так, что не могла остановиться. И не потому, что истерика, а потому что – радость.
Это была её мечта: найти, наконец, что-то большое, надёжное, со своей жилплощадью…