⇚ На страницу книги

Читать Сквозняк

Шрифт
Интервал

Осень в Москве могла начаться сразу после лета, а могла просто в любой грустный день, ну скажем, в шесть часов вечера. Она так и началась…

Кленовые листья кружились в сыром воздухе и падали на землю, умирая от внезапного головокружения, а Иван бегал по асфальту и наводил порядок на дорожках парка и в своей жизни.

Он вообще любил порядок.

Аккуратно собирал опавшую листву в охапку и вываливал в кучу.

Получались такие отдельные кучки, издалека напоминавшие выброшенные кем-то букеты увядших цветов.

Обычно этим занимаются дворники и их метлы, упаковывая затем эти кучи в большие полиэтиленовые пакеты.

Но Иван не был дворником. И добровольным помощником дворника тоже не был. И не был его заместителем по хозяйственной части.

Он это делал, как обычно. Для себя. Для порядка. Для красоты.

Что, наверное, одно и то же. В свои пять с половиной лет он давно уже приметил, что порядка и красоты в этом мире очень мало.

Во всяком случае, лично ему их очень не хватало.

И по мере своих сил он старался привносить во всё красоту и порядок…

Сколько всего на земле листьев? Наверное, тысяча. И ещё тысяча, и ещё… Иван пока не умел считать.

Но мама говорила, что тысяча – это много.

– Вань, а ты умеешь совсем-совсем ни о чём не думать? – это спрашивает Настя, худенькая девочка, с которой почти никто, кроме самого Вани, не дружит, потому что он никому не позволяет этого делать. В нее привносить ничего не нужно было. Они так – очень красивая.

– Не знаю- А я умею.

Иван с любопытством посмотрел на Настю, которая села прямо на одну из его букетных куч и блаженно улыбалась. Иван хотел сказать ей, как же можно совсем не думать, ведь, в мире столько проблем, и так мало красоты и порядка, но потом подумал: она – женщина и, наверное, ей можно иногда совсем не думать ни о чём.

А он разве мог не думать о ней? О том, какая она красивая в своём красном демисезонном пальтишке…

И смотрит она на него так, что не хватает слов в его невеликом пока словарном запасе, чтобы выразить это.

И держит он её при себе инстинктивно только для того, чтобы вместе с ней дождаться, когда такие слова придут.

А они когда-нибудь придут. Ой, придут!..

Иван почему-то был в этом уверен. И вот тогда уж он ей скажет…

– Дети, встаньте с земли! – кричит Верыванна, воспитательница детского сада, в который ходят Иван и Настя. При этом она смотрит почему-то только на одного Ивана.

– Мы не на земле, а на асфальте, – вежливо уточнил Иван.

– Хватит разговоров, вставай!

– Я не могу, я ещё не закончил, – сказал Иван и увидел, что Настя уже встала со своей кучи листьев.

– Дети, дети, подходите! Строиться парами! – кричит Верыванна.

– Дети могут простудиться, да Верыванна? – серьёзно спрашивает Иван.

Мудрая обоснованность вопросов и ответов Ивана, их природная упорядоченность иногда ставила в тупик воспитательницу.

– Трудный мальчик! – вздыхает она.

– Я не трудный, – возразил Иван, всё-таки поднимаясь с асфальта.

– Это вам, Верыванна, с нами трудно… Потому, что Вы ничего не понимаете в людях! – и состроил ей одну из своих замечательных весёлых рожиц. Да, он такой.

Верыванна, которая всё-таки была Верой Ивановной, заморгала своими ничего не понимающими в людях глазами и засопела носом так, будто ей в глаз и в нос одновременно попало по инородному телу.