Читать Память манекена

Красный закат – первое и последнее воспоминание того, чем являюсь я. Алый как кровь, – это кровь моих воспоминаний, умерших до моего рождения. Какой день считать рождением, если не тот, где воспоминаний ещё нет или они безвозвратно ушли. Мои испарились бесследно, как будто их никогда не было, как будто меня никогда не существовало.

Последние лучи красного солнца греют меня. Я ожидаю тьму, не желая встречаться с ней. Фантомная надежда, что время остановится, испаряется вместе с алыми облаками на небе. Цвет с них сходит, как утекает вода. Рядом со мной много воды, её гладкость – сродни спокойствию, а блеск – удовольствию. Я останусь здесь навсегда, а навсегда закончится, когда солнце уйдёт за горизонт. Там, за горизонтом, должно быть, мои воспоминания. Пойти туда, проплыть по воде, искать их – было бы слишком утомительно. Я буду смотреть, как солнце похищает меня дальше.

Я не приобретаю, а теряю, с этого дня, когда ничего не помню. Моё время уходит, пока я стою в неизвестности. Сделать что-то известным и понятным не так легко, когда не знаешь кто ты. Я вижу корабли вдали, они стоят у причала и ждут своего часа. Один из них может увезти меня за горизонт. Но я пойду в противоположную сторону, потому что не хочу ничего вспоминать.

Найти дорогу, направление, желательно без указателей и о котором буду знать лишь я, куда важнее. Путь находится поблизости всегда. Но сейчас я слепа, пытаясь найти тропу во тьме уходящего солнца.

Птицы не летают. У воды обычно летают птицы. Я этого не помню, но знаю. Мёртвая тишина захватила это место, здесь всё мертво. Даже вода в этих местах неживая. Она гладкая как стекло, отражающее небо. Странный город, эфемерный город.

Кирпичные дома похожи на малые крепости, которые построили, чтобы защищаться от самой жизни. Им подошли бы стены повыше, до самого неба, но и этого было бы недостаточно. Любая крепость может стать домом для каждого. Я могла бы зайти в одну из них. В ту, где горит свет. Но произнося слова в голове, я не могу сказать их наяву; они остаются внутри меня. Я сломанный механизм, мои голосовые связки мне не подчиняются.

Крепости заперты, меня не услышат и не узнают, что я могу сказать. Путь приведёт в другое место. По каменистой дороге, под звук моих каблуков, и под начинающийся дождь. Морось, стекающая по лицу и шее, хочет, чтобы я промокла. Слишком мелкий дождь, слишком недостаточный. Я промокаю под ним, но не до конца, как ожидание муки, которая не приходит. Он мог бы превратиться в ливень, но в этот вечер сильным оказался слабый.

Платье на моём теле слишком торжественное, но я не заметила сразу, как будто оно – вещь не стоящая внимания, суть которой растоптали. Моя одежда не подходит под это место и под этот дождь. У меня даже есть маленькая сумка на плече. Сумки хранят правду, если моя тоже, то я узнаю, кто я. Но содержимое не намеревается рассказывать мне истории; косметичка, салфетки и несколько билетов. Названия городов на билетах проносятся пустым звуком в голове; если я там была, то вряд ли это была я.

Отказываться от своих воспоминаний – это как отказываться от себя. Даже если я отказываюсь, потому что не помню.

Я замечаю, что людей нет как птиц. Могла бы сказать, если бы могла говорить, что причины идентичны, так как я о них не знаю. Если одно сходится с другим, то может иметь общий корень. Но в редких домах горит свет, значит, птицы тоже отдыхают в своих гнездах. Не знаю, кого я хотела бы встретить больше: людей или птиц. Среди моих чувств нет одиночества, только растерянность. Возможно, так и должно быть, когда жизнь начинается с чистого листа.