Читать Крапива

Девка была дивно хороша собой. Статная, ладная, златовласая, что пшеница в лучах восходящего солнца. По той пшенице она и шла, временами кланяясь борозде да собирая что-то в корзину, висящую на локте.

Княжич придержал коня – полюбоваться. Девка, видно, поднялась давненько, и ей, в отличие от Власа, никто к пробуждению трапезы не готовил. Сама мозолила тронутые загаром руки, сама в поле трудилась, сама и по хозяйству… Влас таких обыкновенно не привечал. К чему? Труженицы рано старели, привычно горбились, и кожа их покрывалась грязными пятнами рыжины, что меч ржавчиной, коли его долго не пускать в дело. Эта же иная. Когда нагибалась, спину держала ровно, а не дугой, кожу словно целовало какое-то другое солнце, ласковое да доброе, а не то, каковое припекает на самой окраине Срединных земель к середине лета. А когда нырнула в золотые волны двузерянки, будто нарочно выставив напоказ округлые бёдра, обтянутые понёвой, Влас и вовсе распустил ворот рубахи. Зной покамест не опустился на поля, а жарко вдруг стало…

Седовласый дядька поравнялся с княжичем, кивнул на девку.

– Подозвать?

Влас махнул смоляной головой, поглазел ещё малость и, наконец, звонко свистнул в два пальца.

Девка так и подскочила, выронив корзину, а весёлые парни, до того затаившие дыхание подобно господину, залились смехом. Отдышавшись, она сощурилась против солнца и признала молодца. Сказала, поскупившись на поклон:

– Здрав будь, княжич.

Влас повернулся в седле и упёр руку в бедро.

– И ты здравствуй, красавица.

Однако ж дальше разговор вести девица не спешила. Дождалась, пока хохот утихнет, обвела малую дружину хмурым взглядом да пошла подымать корзину. Влас всё больше привык к девам улыбчивым, смешливым. Такие сами норовили подойти к нему ближе, ненароком коснуться запястья, а то и шепнуть на ухо ласковое слово. Шутка ли? Мало того, что княжич, так ещё и хорош собой.

Эта же улыбкой никого не одарила. Да и умела ли?

Первым неладное заподозрил дядька. Кому, как ни ему?

– Будет, княже. Нас дома ждут.

Но Влас, как водится, только отмахнулся от старика.

– Подождут. Эй, славница! Что не весела?

– Некогда веселиться, – был ответ. – Работать надобно.

– А ты передохни, присядь, – Влас хлопнул себя по бедру, дескать, прямо сюда и садись. – А мои молодцы за тебя потрудятся.

Дружники снова загоготали, что стадо гусей.

– А ты, княжич, небось тоже без дела сидеть не будешь? Пока мы трудиться в поле станем, ты потрудишься над девкою?

Влас показал белые зубы: сами гадайте, стало быть.

Девка метнула тяжёлый взгляд парням за спины – туда, куда убегала пыльная колея. По ней приехали всадники, по ней чуть раньше пришла и она сама. Нынче, чтобы вернуться в деревню, следовало обогнуть дюжину оружных мужей да их вожака, скалящегося не хуже волка. Славница ровно и тихо проговорила:

– Не серчай, княжич, что не по чести тебя приветствую. Я с родовитыми говорить не обучена.

– Так я тебя обучу, – с готовностью пообещал Влас. – Знай слушай!

Она медленно покачала головой.

– Слыхала я, что и без меня тебе нашлось, кого учить. Неужто Матка не уважила, мёду не поднесла, рядом дочь не посадила?

Старшая в деревне, Матка Свея, и впрямь уважила его как следует. Мёд был сладок и пьян, а дочь её, что слыла первой красавицей в Тяпенках, добра и ласкова. Да не по сердцу. Где уж тут разгуляться молодому горячему парню, когда дядька нашептал: хитрая Свея не просто так отправила к нему любимицу. Зачнёт от княжича наследника – и станут Тяпенки зваться Срединной землёй, шляхам поганым на зло. А княжич возьми да и заупрямься! Словом, не веселие, а обида одна!