⇚ На страницу книги

Читать Мы уходим

Шрифт
Интервал

I. Меня забирают

Тогда была математика. Это я помню особенно отчётливо. С лицами, раскрасневшимися после физкультуры, мы влетели в класс с последним звонком, бросили сумки на парты, едва не проломив ими столешницы. Мыслями мы ещё были в футбольном матче: всего десять минут назад мы сражались не на жизнь, а на смерть, как будто на кону был не меньше Чемпионат мира, – а теперь вынуждены сорок пять минут сидеть на жёстких стульях и вертеть в мозгах цифры и символы. В душе было и без того кисло, запал от игры постепенно испарялся, а его место занимал колючий страх, что могут вызвать к доске.

Как только переступил порог класса, я вспомнил, что не сделал домашку. Руки похолодели от ужаса. Перед глазами тут же встала картина: училка проводит карандашом по списку в журнале и останавливается на моей фамилии. Вызывает со словами: «давно ты у доски не был, надо тройку исправлять». С трудом поднимаю отяжелевшее тело, опираясь на парту, пытаюсь сглотнуть, но почти нечем – в горле пересохло, как в Сахаре. Как могу, тяну время: почти спотыкаюсь о собственные ноги, вспоминаю, что забыл на столе тетрадку, возвращаюсь. Лихорадочно соображаю, как бы отвертеться, что сказать в своё оправдание. Домашняя работа в другой тетради? Забыл дома? Съела собака? Так у нас собаки-то нет, не прокатит. Ну, тогда скажу, что только завели.

Учительница зашла в класс, и меня окатило волной страха. Встал вместе с остальными. Когда она разрешила сесть, плюхнулся на своё место и тут же прижал голову, чтобы меня не было видно из-за спины Женьки. И почему он такой мелкий? Не спрячешься за ним толком. Вот если б был, как Серёжка, – тот вон как за лето вымахал, на старшеклассника стал почти похож. Или отрастил бы шевелюру: я видел из соседнего класса одного, так у него не голова, а одуванчик какой-то – волосы во все стороны торчат. За таким точно училка не заметит. А Женька, как специально, стрижётся коротко. Запретить бы короткие стрижки, тогда и двоек было бы меньше.

Притихли все. Смотрю по сторонам: уткнули носы в учебники или тетрадки листают – только делают вид, что повторяют. Я и сам потянулся за книгой и отчаянно нырнул в неё. Украдкой бросил взгляд в тетрадь соседки. Маринка эта хитрющая локтями всё закрыла. А я думал, спишу у неё или подгляжу хотя бы самое начало. Попросишь ведь – откажет, да ещё самодовольно так, как будто одолжение у неё просишь. Нет, уж лучше двойку получить, чем унижаться.

В классе тишина, даже муху слышно. Марь Витальевна поправляет очки, спрашивает, кто готов домашнюю работу отвечать. Молчим. Даже отличницы молчат, проклятущие. Вызывают Степанова, и все вздыхают с облегчением. Да, ему же исправляться нужно, он на прошлой неделе контрольную завалил. Чего это я волновался так? Даже глупо как-то.

Мнётся Степанов. Понимаю, что и он не сделал домашку. А я ещё посмел на него надеяться! Не признаётся – а вот это по-нашему! Пусть время потянет, товарищей выручит. Ему пары не избежать уже, а нам всяко меньше достанется, если он подольше выкручиваться будет.

Не выйдет актёра из Степанова. Сдался почти сразу, посыпался. И пяти минут у доски не простоял. Я думал, хоть училка нотации начнёт ему читать, а там и пол урока уже пройдёт. Но она быстро управилась, всего лишь назвала Степанова безответственным и влепила двойку. Он, понурый, вернулся на место, а мы снова отгородились от учительского стола книгами и тетрадками.