I
Краматорск. 2004 год.
Всю ночь шел дождь. Из приоткрытого окна веяло сентябрьской прохладой, в комнате было зябко, и из-под теплого одеяла не хотелось вылезать. Сегодня утро обещало быть хлопотным. Таня, упаковывая чемоданы, мысленно уже была далеко от нашего машиностроительного городка с его вечно дымящими заводскими трубами, угрюмыми серыми улицами. Она сидела в теплой неаполитанской кофейне с чашечкой крепкого эспрессо, любуясь заливом и набережной, где кипела незнакомая, но притягательная жизнь, в которую она скоро окунется с головой. Описания итальянской жизни ее мамой, которая уехала на заработки пять лет назад, уже давно подталкивали Таню опробовать свои силы, найти работу в чужом городе, чужой стране. Это должно было произойти, это произошло − Таня уезжает, я же, лежа на спине и выглядывая из спальни, как будто из укрытия, наблюдал за суетливыми движениями тонких рук моей жены, которая через день будет уже не в соседней комнате, а за двадцать тысяч километров от меня.
– Так… зубная щетка, маникюрный набор, фен на всякий случай взяла, – бормотала она себе под нос.
– Эх, если бы я укатил куда-нибудь, – с иронией начал я так, чтобы она меня услышала, ― то оставил бы все расчески, бритвы и шампуни дома, наслаждаясь путешествием, а со всей мелочевкой разобрался бы на месте.
– Солнце, – с небольшим эхом послышалось уже из ванной комнаты, – я продумываю все до мелочей, чтобы потом не отвлекаться, не тратить драгоценное время на пустяки, и еду в первую очередь не в гости, а работать. Если все сложится хорошо, я подберу там тебе что-нибудь, и в следующий раз мы сможем поехать уже вдвоем.
Я встал с кровати, накинул на себя махровый темно-синий халат в серую клетку, сунул ноги в Танины мохнатые тапочки с собачьими мордами, закрыл сквозившее окно и вошел в зал. Усевшись в кресло, я закинул ногу на ногу, изобразив невозмутимую, строгую фигуру, скрывая неожиданно разыгравшееся внутреннее беспокойство.
– Не очень-то мне хочется ехать в Италию, с утра до вечера стучать по мостовой резиновым молотком, вколачивая в нее кирпичи, или присматривать за престарелой местной особой. Если ты готова подобным заниматься, то такой работы и у нас полно.
– А зачем тебе стучать и присматривать? Ты у нас «голова», умный, можно найти занятие по твоим особым способностям.
– Теоретически я бы мог выучить итальянский язык, благо два иностранных уже знаю. Но если тебе в следующий раз вздумается ехать в Китай, что тогда прикажешь мне делать, учить иероглифы?!
– Скажу сразу, Китай меня не привлекает. Кстати, ты не знаешь, в салон самолета дезодорант можно будет взять?
– Не знаю, – буркнул я. – На Апеннины надо ехать туристом, свободным человеком, побродить по Помпеям, посидеть в винных барах, пообщаться с посетителями местных развлекательных заведений, попрактиковаться в местном диалекте, приставая с вопросами к прохожим: «вы не подскажете, как пройти?..», «…проехать?..», «где я нахожусь?», наконец.
– Отличная возможность попасть в полицию, – перебила она меня, пытаясь застегнуть молнию в одном из двух чемоданов, – там-то научат, как зарабатывать деньги! Радость моя, ― кряхтя над молнией, продолжала она, – ты просто злишься оттого, что остаешься один в этой сырости и серости. Ничего, поскучаешь немножко, может быть, это даже послужит на пользу нашим с тобой отношениям.