После 18-ти, прямо с утра…
1
Иван Пожитонов проснулся сегодня совсем рано, лежал рядом с любимой девушкой на широком раздвинутом диване и был счастлив. Он смотрел на неё спящую с нежностью, а потом, пытаясь разбудить, тихонько поцеловал её у самых губ. В дремотном сне девушка, не желая просыпаться, перевернулась на другой бок.
В утренних сумерках он, накинув на себя халат, подошёл к роялю, который стоял господином в его однокомнатной, но довольно просторной, квартире, – и заиграл.
Осторожные негромкие звуки «Лунного света» Дебюсси, вскрывая утреннюю тишину, пробирались к безмятежному сну Анны. Иван улыбался и поглядывал на неё, каждым звуком призывая подняться.
Она проснулась от всплывающей волшебной гармонии, оживающей под его пальцами, слушала и сонно смотрела на своего кумира. Вдруг, вдохновлённая музыкой, она вскочила, надела его просторную рубашку и начала кружиться по комнате в своём фантастическом танце: её тонкие руки и ноги, двигаясь параллельными линиями, легко вспархивали, изображая то бабочку, то птицу; то, собираясь в некий бутон, изящно взрастали невиданными соцветиями кистей рук. Не пренебрегала она изображением и не столь изысканной пчелы, смешно вытягивая губы – хоботок, а руками показывая её пышные формы в суетных поисках нектара. И, наконец, милой стрекозой, она «приземлилась» Ивану на колени. Он играл для неё и смотрел вполоборота, а поймав её одной рукой, прижал к своим губам.
– Вот я тебя и разбудил, соня- засоня, – сказал он вполголоса.
– Я не вы-ыспалась, – протянула Анна.
– Не выспалась. А я выспался? – усмехнулся он и ещё крепче обнял её.
– Ой, Ванечка, пусти-пусти-пусти! – запротестовала Анна, высвобождаясь из крепких объятий.
– Слушай, Ань, как ты танцуешь! Честно, без лажи! Где ты так научилась? – выдохнул Иван, положив руки снова на клавиши.
– Нигде, – слукавила Анна, которая в своё время училась в балетной школе несколько лет. – Меня твоя музыка научила. Я обожаю Дебюсси. Постой-постой, – сама себя остановила Анна, что-то припоминая. – Вот: «Музыка – это такая штука, которая больше всего похожа на жизнь: так же красива и так же непонятна… её можно расписать по нотам, но разве это что-то объяснит?»
– Кто так хорошо сказал, ты? – спросил Иван.
– Ну, что ты. Я могла так почувствовать, но сказать… это – Александр Баланин. Замечательный писатель наших дней. Я с ним в интернете познакомилась.
– Александр Баланин, мг, никогда не слышал этого имени… и от тебя впервые. Но – интересно. А что у него ещё есть? – спросил он не очень искренне.
– Я тебе принесу почитать, хочешь? – ответила Анна, не заметив пробивающихся ростков ревности Ивана.
– Ну, конечно же, мне интересно, чем ты дышишь.
– Тебе понравится. Он – талант. – Она внимательно посмотрела на своего возлюбленного кумира, всё поняла, вздохнула и с чувством добавила: – И ты – талант! Ещё какой талант!
Иван серьёзно относился и к своим способностям пианиста, и к своим задаткам исполнителя, и к своему профессионализму, обучая студентов в консерватории. Но времена, считал он, теперь не те, чтобы кому-то понадобился талант в сфере «не приносящей солидного капитала». Анна же уверяла его ежедневно, как он ей нужен, он и его искусство. Он юлил, делая вид, что рад, что хоть ей понадобился такой. Но понимал – всё впустую.