Я ебанный хорек. Животное в зоопарке, которое осознало себя животным в зоопарке. Восхитительно. Низкий поклон, Ярослав Иванович. Ебанутый дядька. Наш сторож. Во время ночных смен объедается грибов и беседует со мной. Когда я начал распознавать человеческую речь, подумал, ебанулся, по-нашему, по-хорьковски. Потом понял, нет, ебнулся все-таки Ярослав Иванович.
Вот он, Сократ, приближается к моей клетке.
– Рик! – зовут меня Рик, – извечный адресат моих воплей, слово-собеседник, дедушка на деревне. Ушел дневной сторож. Думал он, что я усну теперь сном сладким и спокойным, тело впитается в одеяло, и веки мои поцелуются. А я и не думал засыпать. Я лежал в кровати и исподтишка наблюдал геометрию часов. Высчитывал каждую минуту перед тем, как он отсюда изволит. Мысли во мне копились и маялись, прибегали и хотели убежать, но я каждую ловил за хвост, чтобы тебе, мой друг, преподнести.
– Удивите, Ярослав Иванович!
– Отзываешься, родная душенька! Рассеиваешь мое непролазное одиночество своим фыр-фыром. Услышь теперь. Сколько вокруг меня божьей мелочи: косули, еноты, ежи, лисы, вы, хорьки. И все они несчастны.
– В тот же ряд прошу добавить и людей. Вы есть точно такие же косули и еноты, но с гордыней. Думаете, что вы богоизбранные существа. Обладаете таким сложносочиненным мозгом, что не знаете, куда от него деваться.
– Видишь, согласен. Подписался под собственным несчастьем. А я тебе расскажу, отчего так. Задача нашего зоопарка – ограничить вас в природной жестокости. Звери здесь занимаются вещами самыми противоестественными. Природа-мать решила: хочешь съесть птицу, пойди и убей птицу. Зоопарк решил: хочешь съесть птицу, сиди в клетке, ласкайся, когда берут на руки, не кусайся на мойке и стрижке, заслужи таким образом птицу и съешь птицу. Решили мы, люди, что и на вас наша гуманность работает.