Читать Карта утрат

– 

Если переводить дословно, это означает “твоего отца не видно”.

В трубке опять раздался голос матери:

– Твой Па пропал.

Он сидел в своем кабинете на факультете математики, эхо телефонного звонка разбивало тишину помещения, будто бы преисполненную важности научных изысканий. Прежде такого еще не случалось, международные звонки дорогие, поэтому на ту сторону Тихого океана он всегда звонил сам.

– Ты слышишь? – спросила мать.

Удивленный и тем, что слышит ее голос, и ее словами, он утратил дар речи.

– Да, мама, я тебя слышу, – выдавил наконец он.

Прижав к уху телефонную трубку, он быстро прикинул время. Сейчас в Пало-Альто ранний вечер, следовательно, в Китае даже утро толком не наступило. Чтобы позвонить ему, мать встала посреди ночи и прошла пятнадцать ли[2] до города промерзшими проселочными дорогами, уходя все дальше и дальше от деревни, пока не добралась до главной улицы городка, которая в этот час тихая и темная, и лишь изредка в темноте мелькают силуэты женщин, готовящихся открывать свои магазинчики. На обветшалой железнодорожной станции мать спросила кого-то из сонных пассажиров, в какую сторону ей ехать, а добравшись до города, она выловила в толпе прохожего с бесстрастным лицом и попросила того прочесть ей указатели. Лишь проделав столь долгий путь до центрального телеграфа, она смогла наконец-то позвонить ему.

От осознания этого желудок у него сжался. Рука, цепляясь за привычное удобство, стиснула обитый тканью подлокотник кресла.

В словах матери звучало такое отчаянье, что он на секунду отпрянул от телефонной трубки. Мать по-прежнему пребывала в убеждении, что когда говоришь по телефону, особенно если собеседник твой находится по ту сторону Тихого океана, следует кричать, и погромче. А чем громче она кричала, тем сильнее он боялся, что она переполошит весь математический факультет. Чтобы приглушить звук, он обмотал динамик трубки свитером.

В конце концов он успокоил ее настолько, что у нее хватило сил все растолковать. По ее словам, два утра назад отец ушел из дома, причем повесил на руку полиэтиленовый пакет, будто на целый день уходил. И не вернулся. Мать думала, он просто в соседнюю деревню пошел, родственника навестить или старого сослуживца по армии, однако она вынуждена признать, что ей пришлось побороть в себе сомнения. С чего бы отцу так поступать, ведь уже много лет он не покидал деревню.

Он глубоко вздохнул и пообещал матери приехать.

Итянь вздрогнул во второй раз: в дверь кабинета постучали, а затем послышался голос, такой характерный для Америки, неуверенный, полный понимания, что обладатель голоса наверняка помешал:

– Простите?

Итянь глянул на дверь. Он заметил, что стискивает руки с такой силой, что на коже проступили бело-красные пятна, и с изумлением обнаружил, что по кабинету разливается мягкий сумрак. Солнце уже село, а он и внимания не обратил, что наступил вечер.

На пороге стоял Стивен Сюн. Вид у него был встревоженный, на плече висел кожаный портфель. Телефонная трубка по-прежнему болталась на проводе.