ПАПКА ПОД ГРИФОМ «СОВЕРЕШННО СЕКРЕТНО».
Вместо предисловия.
Все, о чем вы здесь прочитаете, является чистой воды вымыслом и не в коей мере не может быть поклепом ни на нашу славную систему государственного образования, ни на доблестные правоохранительные органы, тем более, что некоторые факты, упомянутые в этом рассказе, в последнее время были изменены в лучшую сторону.
***
Иван Сергеевич Костров сколько себя помнил, всегда мечтал стать писателем. И вовсе не потому что он был тезкой знаменитого классика. Он постоянно что-то писал. Вернее, сочинял. В детстве ему все время приходили на ум какие-то рифмованные строки:
«Раз, два, три, четыре, пять – начинаем рифмовать» или «мы сейчас пойдем гулять», или «будем, будем сладко спать».
– Ах, ты мой маленький Пушкин! – умилялась мама. – Ну, придумай, придумай что-нибудь еще!
И Ваня придумывал. Стихи лились из его уст, как из рога изобилия. Это он тогда был уверен, что это стихи. Позже, когда мама попыталась пристроить его творения в местную многотиражку, ей заявили:
– Кто вам вообще сказал, что это стихи? То, что тут насочиняли можно назвать рифмоплетством, не более.
Представляете? Вот так прямо и прилепили на него ярлык: «Рифмоплет». Мама, конечно, расстроилась, но Ванечке ничего не сказала. Она подумала, что ведь в школе тоже не дураки работают, а эти «горе издатели» еще локти кусать будут, что не оценили редкостный талант ее сына.
А в школе Ванечка Костров пользовался необычайной популярностью: его стихи «на злобу дня» появлялись в каждой стенгазете. Ваня писал о чистоте и порядке:
«Если бросил ты бумажку,
Назовем тебя букашкой!
За собою убирай!
Сменку брать не забывай!»;
о здоровье и личной гигиене:
«Коль здоровым хочешь быть,
Руки надо с мылом мыть!» или:
«Ты прививки не боись –
Приходи и уколись!»;
не говоря уже о многочисленных «проработках» двоечников, лентяев и прогульщиков.
Однако, учительница литературы Олимпиада Львовна никак не хотела ценить дар своего ученика.
– Ну, что же мне с тобой делать, Костров? – печально вопрошала она, устремив на мальчика грустные серые глаза. – Опять не прочитал ни Гоголя, ни Чехова…
Как будто Ваня собирался стать читателем, а не писателем!
– Может, хотя бы расскажешь о своем тезке? – не отставала учительница.
Ваня честно смотрел в ее глаза, многократно увеличенные линзами очков, а мыслями был где-то далеко-далеко… Своим внутренним взором он уже видел, как ему вручают престижную международную премию, приглашают на конференции, встречи с читателями… Вот он раздает автографы…
– О каком еще тезке? – заинтересованно спросил будущий лауреат, на минутку отвлекшись от своего будущего триумфа.
– О Тургеневе, – вздохнула учительница. – Иване Сергеевиче Тургеневе. «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!1» – процитировала Олимпиада Львовна.
«Еще и русский язык! – поморщился Ванечка. – Не было печали: однородные члены предложения, обращение, обстоятельство… Как будто писателю так уж важно знать к какому типу относится то или иное придаточное предложение или какими бывают односоставные предложения!»
Разве не он, не Иван Костров сочинил к неделе русского языка: