Читать Наваждение.

Это невыносимо. Так не должно быть. Как же я жду дня, когда всё закончится.

Тридцать первое декабря. А мне даже не с кем провести этот вечер. Мне вообще уже несколько месяцев не с кем проводить вечера. Потому что я не хожу на свидания. О, меня приглашают. Нередко. Но я отказываю. Всем. Просто потому что любое свидание обречено на провал еще до того, как начнется.

Конечно, я могла бы поехать к родителям, но просто не в силах признаться им, что помешалась… Что из-за этого впервые за много лет одна в этот праздник. Друзья… Ха! Кто пробовал провести праздничный вечер в окружении счастливых пар друзей, тот поймет, почему я предпочла оказаться одна. Да и не надо никому понимать. Мне бы самой понять. И пережить.

Глупо. Глупо. Глупо. Но я не могу перестать думать о нем, мечтать, представлять, как это могло бы быть, что могло бы быть. Потому что это невозможно и неправильно. Ничего не может быть. Ничего не должно быть.

Не сумев усидеть, я быстро собираюсь и выхожу из дома. Иначе просто задохнусь в четырех стенах.

Я иду по улице. Просто по улице. По украшенной новогодней иллюминацией улице. Кажется, мой шарф сполз уже совсем не эстетично. Верхняя пуговица пальто расстегнута. А шапку я сегодня не надевала вовсе.

Останавливаюсь. Поднимаю голову. Снежинки в танцующем вихре несутся прямо на меня, покалывают лицо, приземляясь, тают от тепла моей кожи или срываются новым порывом ветра.

Я хочу выветрить, выморозить из головы все неправильные мысли. Но только я закрываю глаза, как вижу его. Его лицо. Его руки. Его улыбку. Его глаза. Его плечи. Его губы. Всё его и только его.

И это столь же недостижимо, как достать до Луны. Но я хочу дотянуться. Или хотя бы попасть снежком.

О да. Я сгребаю снег с парапета, отделяющего поток машин от пешеходной зоны, и кидаю вверх.

Снежинки надо мной кружатся, кружатся и всё равно оседают вниз.

– Сумасшедшая, – доносится до меня чей-то комментарий. Да. Да, я сошла с ума в тот самый день, когда увидела его.

Или нет… Или это произошло немного позже. Не знаю. Это уже не имеет значения. И самое страшное, что я не могу избавиться от этого… этого… наваждения.

Он ворвался в мой мирок, сам того не зная. Просто появился и остался в нем жить.

У меня был рабочий день, один из многих, самый обычный. Ничем не примечательный – как я тогда думала. Теперь я проживаю его раз за разом.

Я захожу в аудиторию с замиранием сердца. Оно словно сжимается, становится невозможно маленьким, тяжелым, бьется часто-часто и, словно свинцовый шарик, сокрушает изнутри грудную клетку. Дрожь охватывает всё тело. Дыхание перехватывает.

Один взгляд…

И я вижу его. Он здесь. С друзьями. Над чем-то смеется, пытается сдержаться, потому что пришла я – преподаватель. О Боже… Но я хочу слышать его смех. Нет ничего прекраснее, чем низкий, мелодичный и немного раскатистый звук его смеха.

Так почти каждый раз.

В те редкие дни, что он бывает не весел, я не нахожу себе места, всё смотрю, пытаюсь понять, что с ним, что я могу сделать для него.

Только бы снова видеть его улыбку… И если мне удается вплести в лекцию какую-нибудь шутку, за которую он одаривает меня открытой, искренней улыбкой, то я счастлива.

И это крошечное счастье помогает дождаться следующей недели. Когда я снова вхожу в аудиторию и вижу его. Всегда там – на третьем ряду. В окружении друзей и неизменно с баночкой колы.