Приехал я как-то погостить в глухую сибирскую деревню. Захотелось молочка настоящего испить, да воздухом свежим подышать. Птичек послушать вместо рэпа, да у кукушки узнать, сколько мне ещё на этом белом свете жить отмерилось, перед тем, как в чёрном свете меня представят…
А началось всё с того, как вышедшая мне навстречу из своей дряхлой избушки бабулька, увидев меня, перекрестилась и запричитала…
– Батюшки, свет, неужто война началась?!
– А почему вы бабуля решили, что я похож на «разносчика» дурных вестей? – шутливо поинтересовался я.
– А хрена тебе тут делать тогда?! – округлив глаза, удивлённо спросила бабка. – Нефти у нас тут нет, куриц несущих золотые яйца – тоже. Может, ты хочешь построить у нас здесь банк? Так здесь не живёт никто. А я свои деньги в банке из-под кофе храню. Из нашей глуши те, кто помоложе свалили уж давно. А кто, не успев сбежать в город, корни тут бросил и состарился, так тех по кладбищам разнесли. Я одна тут практически и живу как Робинзон Крузо. Только вот вместо «Пятницы» внучка мне подыхать не даёт. Как я её только от себя не спроваживала. Про городские кино, театры, большие магазины рассказывала. А как внучка подросла, оформилась, сиськи налились, да жопа оттопырилась, так я её даже похабными историями заманить в город пыталась. Съезди мол, посмотри на людей, да себя покажи. Думала, ёкнет что-то в груди у неё и в лобке зачешется. А ей нипочём! Уставилась на меня, как овца на старые ворота, и ни о каком городе слышать не хочет. Не брошу тебя, говорит, и всё. Представляешь? Как боец – раненного командира. А что ей со мной весёлого-то? Правда, у нас тут в один из домов летом городские приезжают своей компанией, пиво попить, шашлыки пожарить, да в бане баб попарить. Так они её на свои вакханалии не зовут. На кой им внучка моя, коли у них и своих девок хватает? Да и наведываются они совсем редко. А больше здесь ни одной живой души и не бывает. Даже волки от скуки выть перестали, от того, что «пужать» некого, да и ушли в другие, более людные леса. Зато моей корове теперь раздолье. На нервы никто не действует и молоко у неё от этого только жирнее стало, – довольно подметила бабка, и хитро мне подмигнула.
– А я вот именно такое молочко испить и мечтаю. Я, можно сказать к вашей корове с уравновешенной психикой и сбежал от этих театров и кино. В городе «тёлок» всяких полно, да только нервные они все какие-то, дёрганные, и толку от них, как от козла молока. А такая плодородная как у вас, это сейчас большая редкость и ценность великая.
– Запутал немного бабушку. Не вкурила я, почему тёлки у вас там недойные? Травку что ли мало кушают?
– Да потому, бабушка, что курят они травку, а не кушают! И вообще, в городе уже давно мёртвые все. Что еда, что люди.
– Свят-свят-свят, – запричитала бабка и начала опять креститься. – Как же мёртвые-то?!
– А вот так. Сердце людям, город в холодный камень превратил. Очерствели они друг к другу и превратились в равнодушных и отмороженных биороботов.
– Это как снегурочки что ли?! – решила вникнуть в суть разговора бабка.
– Неет. Снегурочка – добрая! И «растаять» могла! А эти – злые. И их ледяные сердца ничто не способно растопить.
– А еда, почему мёртвая? – попыталась перевести разговор с биороботов на более понятные для себя темы, бабулька.