Какую ценность имеет обещание, если вы даете его
Отцу Зла? Чтобы убить его, я
могу пообещать все, что угодно, и все равно буду свободен
от греха. Более того, его смерть сделает меня более святым.
Нога зудела. Вяжущая трещина под гипсом недвусмысленно давала мне понять, что простой перелом прост только по названию. Ничто не сравнится с ноющим, нестерпимым зудом. На самом деле это не больно, но через некоторое время может превратиться в сплошную пытку, и все, что вы можете сделать, – это ухмыляться и терпеть. В конце концов вы перестаете ухмыляться.
Еще хуже было то, что компанию мне составлял Вулвертон. Зард знает, я и до встречи с ним презирал этого человека, а общение с ним лишь сменило мою неприязнь на активную ненависть.
Он сидел напротив меня, бескостно обмякнув в удобном вархидском кресле, сконструированном для него одним из его халситских помощников, – высокий, угловатый человек неопределенного возраста, песочного цвета, худощавый, клювоносый, с пронзительными желтыми глазами, золотисто вспыхивающими под хохолками бровей. Лицо его было обветренным и испещренным бесчисленными мелкими морщинками, но глаза и голос были молоды.
Надо отдать дьяволу должное, он обладал прекрасным голосом – умоляющим, убедительным, властным и требовательным. Он умел пользоваться им со всем мастерством и страстной убежденностью носителя Слова. Его язык был оружием – дубиной и рапирой, и меня колотили и пронзали им почти две недели. Мне было противно, но я должен был слушать, ведь я был буквально плененным слушателем.
– Как я уже говорил в прошлый раз, – продолжал Вулвертон, – кролики ничего не могут противопоставить человеческой расе. При наличии благоприятной возможности и достаточного времени человечество может сделать планету похожей на австралийский буш. Люди не понимают этого, пока не становится слишком поздно, и тогда, подавленные собственным роем, они либо деградируют, либо отправляются на поиски нового мира, где человек может дышать. Всегда они идут парами – самец и самка, – и очень скоро другой мир превращается в кроличью нору.
– Что такое кролик? – спросил я.
Вулвертон посмотрел на меня и рассмеялся.
– Очевидно, вы никогда не были во Внутренних мирах, не так ли?
Я покачал головой.
– Я – адепт, – сказал я. – Меня все устраивает в Земле Обетованной.
– Я так и думал. Если бы это было так, вы бы не спрашивали о кроликах. Первые колонисты брали их с собой в качестве животных для еды, а на некоторых планетах доминирующим видом являются люди или кролики.
Он не стал объяснять дальше, но общую идею я уловил.
– Но дело не в этом, – продолжал Вулвертон, его голос был мягким и убедительным. – Кролики поддерживают достаточно сбалансированную экологию, потому что они в большей степени подвержены воздействию природных сил, которые мы, люди, игнорируем или обходим. Мы меняем окружающую среду, чтобы удовлетворить свои потребности, а в тех редких случаях, когда среда меняет нас, мы приспосабливаемся к ней и меняемся сами. Возьмем, к примеру, Самар: обычно люди моногамны либо по природе, либо по закону, но что происходит, когда женщин становится больше, чем мужчин?
Я напрягся. Я слышал о Самаре от торговцев и из самого Слова.
– Самар, – сказал я, – это позор, впадина беззакония, грязное пятно на лице…