Читать Смотри, как я ухожу

Шрифт

Интервал

Книга издана при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации и техническом содействии Союза российских писателей

Барби

Рассказ

Летом Надя жила у бабушки на даче под Новомосковском и дружила с Алиной, которая была на год старше и закончила уже третий класс. Алина лучше одевалась, лучше знала таблицу умножения, говорила на двух иностранных языках – английском и немецком, и волосы её лежали белокурыми локонами. Алина считала себя королевой. Так отчасти и было, ведь папа её служил в ГДР, и всё, от внешности до поведения Алины, несло на себе отпечаток другого, неизвестного мира, из которого она приехала на лето к бабушке в Советский Союз.

Дачи находились в разных концах садового товарищества. Надин участок, вернее, бабушкин, располагался первым у входа, и Надя сразу после завтрака садилась у окна ждать, когда Алина и её бабушка пойдут от автобусной остановки. Они проходили часов около двенадцати, и Надя, едва высидев положенные полчаса, за которые, по её расчётам, Алина с бабушкой доберутся до своего участка, отправлялась к ним в гости.

Идя по грунтовой дороге, засыпанной породой из ближайшего терриконика, Надя обрывала с торчащих сквозь заборы веток крыжовник, малину, вишню, ябло-ки-«залепухи» и черноплодную рябину, от которой губы и язык синели. Надя шла и фантазировала, что идёт по сказочной дороге, как Элли из «Волшебника Изумрудного города», только дорога эта не из жёлтого кирпича, а из чёрной угольной пыли и мелких камней, отнесённых ногами дачников на обочины.

Дружить с Алиной было трудно. Она командовала, решала, во что играть, и, чуть что, сразу обижалась. Тогда Наде приходилось отправляться в обратный путь. Пополдничав клубникой с молоком, Надя бралась было помогать бабушке – рубить для кур траву или полоть луковую грядку, но это быстро надоедало, и она, наплевав на гордость, шла к Алине мириться.

Алина снисходительно принимала извинения Нади и вела играть под яблоню, где на покрывале были разложены вещи, какие даже представить себе не могла обычная советская девочка: блокнот на салатовой пружине; радужный пенал на молнии; карандаши, рисующие сразу пятью цветами; линейка с меняющимся изображением: то зебра, то гепард; чёрная сумка с крышкой-мышонком, которого, оказывается, зовут Микки-Маус, и об этом «у них» знает каждый дурак. Надя, конечно, хотела бы хоть что-то подобное иметь, но не слишком думала об этом. Надю завораживала, притягивала и гипнотизировала только одна игрушка – кукла Барби.

Барби!

Предмет обожания, запредельная мечта! Красивое личико, изящные руки, длинные ноги, которые кокетливо оставались сдвинутыми и чуть согнутыми в пластиковых коленях, когда куклу сажали. А какие у Барби были наряды! Воздушные платья, похожие на зефир, узкие брючки, разноцветные кофточки, сумочки, сапоги, даже туфли на каблуках! Всё это не шло ни в какое сравнение с топорными пупсами в трусах и пухлыми куклами в ситцевых сарафанах, сделанными в СССР.

Алина не давала Наде играть в Барби, разрешала только смотреть, как играет сама: переодевала, наряжая то на бал, то на прогулку, подолгу вертела ею у игрушечного зеркала, что-то рассказывая жеманным голосом, как если бы это говорила сама Барби, потом кукла шла по магазинам или пила в кафе чай из маленьких серебристых чашечек, встречалась с Кеном, они танцевали, ложились спать, а затем Алина укладывала Барби в пластиковую прозрачную коробку и убирала до следующей игры. Надя смотрела на куклу и мечтала о ней, мечтала так, что готова была на воровство: дождаться, когда Алина выйдет в туалет, схватить Барби, спрятаться с ней под кустом смородины и поиграть хотя бы десять минуток, а потом пусть придут и арестуют её. Но на это Надя так и не решилась.