В лентах новостей то и дело мелькают сводки о появлении или разоблачении очередного убийцы, маньяка или какого-нибудь людоеда-насильника. Они растекаются по социуму страшными легендами, демоническими мифами и прочими атрибутами «сарафанного радио», проникают в массовую культуру… Мы задались вопросом: какой адский конвейер штампует в обществе серийных убийц? Так родилась идея изучить проблематику маньяков в первую очередь в социальном и историческом ключе.
Реки крови и волны самоистребления сопровождали человечество на всех этапах его существования. Феномен массовых убийств и серийный убийц (с различными оговорками применительно к новейшей истории, о которых речь пойдет далее) присутствовал в глубокой древности и отражен даже в канонических религиозных текстах.
Тут стоит вспомнить одного из наиболее известных персонажей в буддийской литературе – Ангулималу, упоминания и изображения которого историки встречались еще до нашей эры. Согласно преданиям, это был серийный убийца, который после встречи с Буддой стал монахом. В некоторых источниках Ангулимала упоминается[1] как какой-нибудь маньяк-людоед наших дней. В одной из прошлых жизней он был царем-людоедом по имени Саудаса, который попробовал мясо умершего младенца, после чего у него проснулся интерес к каннибализму. За это «качество» подданные совершили что-то вроде революции и свергли его, после чего тот превратился в чудовище, которому надо было убить 100 царей. Но убив 99, Саудаса после постигшего его просветления преобразился в религиозного человека, которому насилие стало чуждым. В новой жизни Ангулимала был учеником древнеиндийского университета Таккашилы, по окончании которого учитель потребовал от него преподнести последний дар – 1000 пальцев разных людей. В итоге «выпускник», по преданию, убил 999 человек, а тысячной жертвой должен был стать сам Будда, который оказался для серийного убийцы недосягаемым. От этого прототип маньяков раскаялся и вступил в буддийский монашеский орден.
С точки зрения буддизма история Ангулималы является примером покаяния и исправления. А если на эту притчу взглянуть под углом исторического материализма, то это одно из свидетельств того, что в древнем мире (не говоря уж про период зарождения человечества) каннибализм и массовые жертвоприношения были нормой. Рецидивы этих кровавых обычаев в разных уголках планеты встречаются до сих пор и считаются в некоторых сообществах не психическими девиациями, а частью ритуальной повседневности и социального договора. Просвещенный, казалось бы, XX век помнит руководителей целых стран, занимавшихся людоедством не в метафорическом ключе (синоним культа войн и политического насилия), а в самом прямом, буквальном смысле этого слова. Чего только стоит персонаж любителя «сахарной свинины» (то есть человечины) и по совместительству диктатора Центрально-Африканской Республики Жан Беделя Бокассы, ставшего героем одного из советских душегубов. Ну а холокост, Руанда, Кампучия – это самые известные маркеры массовых убийств прошлого века, ставших историческим откликом ритуальных жертвоприношений и инквизиции.
Лишь к концу прошлого столетия человечество начало избавляться от пережитков архаических культов, клерикального фундаментализма и сегрегации по различным признакам. И то лишь частично – в основном это произошло с «привилегированной» частью цивилизации, иногда именуемой первым миром. Но даже в самых развитых странах всплывают практики нормализованной антропофагии – от убийства как инструмента социального поведения до проявления психиатрических дисфункций. Ярким примером стала трагедия с нападением норвежского неонациста Андреса Брейвика на молодежный лагерь в Осло в 2011 году, в результате чего погибло 77 человек.