За четыре года до битвы
Чжень не любил дни, когда нужно было идти в храм. Само здание было старым и неухоженным, путь к нему пролегал через наспех сложенную гать, да к тому же, предстояло еще несколько часов подниматься в холм. Мальчик с большим удовольствием остался бы в поле, и хоть работа под палящим солнцем была не из легких, все равно не стал бы бросать ее ради такого долгого путешествия. Храм производил на него гнетущее впечатление. Каждый раз, когда мальчик оказывался под треугольной покатой крышей, когда вдыхал запах странных южных благовоний, и когда смотрел на жутковатые рисунки на стенах, его охватывали дрожь и тошнота. Но сильнее всего Чжень боялся монаха, живущего в храме – невероятно огромного, жирного и вечно потеющего лысого человека, с щеками, свисающими до самой шеи. Звали его Ши-Даоань, он был мудрецом и, если верить историям, что рассказывали друг другу деревенские мальчишки, людоедом.
Чжень спрятался за отца, когда Ши-Даоань вышел из небольшого домика поприветствовать деревенских. Всего сорок человек, не считая детей, приходили сюда каждые шестнадцать дней, чтобы помолиться духам и помянуть своих мертвецов. Никто не осмеливался входить в храм без Ши-Даоаня, и иногда приходилось несколько часов ждать во внутреннем дворе, пока толстяк не покинет свой дом. В тот день, впрочем, мужчина вышел из своего убежища почти сразу же. Лицо его, обезображенное излишествами, казалось особенно мрачным и пугающим. Ши-Даоань открыл свой непомерно большой лягушачий рот, и голос великана раскатом грома прокатился по внутреннему двору и, возможно, даже скатился с холма.
– Вы пришли на день раньше, – заговорил исполин, и Чжень сильнее прижался к отцу. – Это дурной знак. Дух Атори предупреждал меня об этом.
– Простите, господин Ши-Даоань, – спокойно ответил ему отец Чженя. Он не был старшим из пришедших на холм мужчин, но был наиболее смелым из них. По крайней мере, в этом был уверен сам Чжень. В конце концов, его отец семь лет провел на войне и сражался под знаменем самого генерала Дун Чжо. – Но не стоит держать нас за дураков. Мы пришли к вам ровно на шестнадцатый день, как и все годы до этого.
– Дурак! – глазки Ши-Даоаня, и без того маленькие и еле заметные, сузились еще сильнее. Теперь их почти полностью поглотили безразмерные щеки великана. – Говорю тебе, прошло пятнадцать дней. Вы сбились со счета.
– Не все же разом! – воскликнул кто-то из толпы, позади Чженя.
– В том то и дело, – голос монаха стал тише. – Это знак. Дух Атори предупреждал меня. Идите в храм, все вы.
Люди покорно двинулись вперед, не решаясь спорить с Ши-Даоанем. Только отец Чженя замешкался на секунду, но, поймав строгий взгляд монаха, двинулся следом за остальными жителями деревни. Вскоре все сорок человек вместе с детьми оказались в храме и начали нерешительно оглядываться по сторонам. На первый взгляд, ничего не изменилось, и все же Чжень чувствовал приближение беды. Словно что-то пошло очень сильно не так. Краем глаза он успел заметить, как Ши-Даоань крепит к стене храма бумажный амулет.
– Отец, – тихо сказал мальчик. – Я чувствую что-то неладное.