Даже те, у кого была плохая память на лица, её обычно запоминали сразу. У Маши были глаза разного цвета – один светло-карий, почти жёлтый, другой – голубой. И родимое пятно на виске. Небольшое, в форме кошачьей лапки.
Женя звал ее Муркой. Она – Маша, Маруся. Разные глаза, как у кошки, метра на виске. От Маруси до Мурки недалеко. Но это было Женькино имя для нее, никто после его не повторил.
Оказывается, они жили в соседних дворах. Но немножко разминулись во времени. Всего десять лет. В зрелые годы – ни о чем. В детстве и юности – целая эпоха. Она была еще ученицей «началки» с пышными бантами в коротких толстых косках, когда он окончил школу и поступил в вертолетное училище.
Он знал, что все равно уйдет из дома – в их семье все мужчины были военными, и отец ждал, что сын поступит в военно-технический институт, до которого сорок минут общественным транспортом. А Женька хотел уехать на край света, потому что не мог смотреть, как отец бьет мать. Причем, даже когда Женька вырос, и мог бы скрутить отца в бараний рог, мать не давала за себя заступаться. Любила такой сумасшедшей любовью. И не было для нее минут слаще, чем те, когда отец, протрезвев, на коленях просил прощения.
Женька понимал, что рано или поздно или уб-ьёт отца, или сойдет с ума от этой больной жизни. Он и Достоевского потом никогда читать не мог, находя перекрестное эхо, в страданиях героев – и самых близких ему людей.
Окончив училище, он успел еще попасть в Афганистан, незадолго до того, как там всё кончилось. Вернулся оттуда без единого ранения, только много седины появилось, но он был светло-русым, и окружающим это в глаза не бросалось. Просто волосы будто немножко подернуты пеплом. Ну и душа тоже.
Его позвали преподавать в родное училище, и он согласился. А в соседнем городе открыли педагогический институт с особой направленностью. Тут вам и традиции старины, и духовность, и форма… И дважды в год непременно балы. Один Рождественский, зимой, другой – на Троицу. Факультативом, но обязательным, в институте шли бальные танцы. Занимались весь год – уж у кого как получалось, не взыщите. И на бал прийти нужно было непременно в платье «в пол» в перчатках, а некоторые девчонки еще и веера брали. Вы тоже сразу представили себе девушек? И правильно, юношей тут было – кот наплакал. Ну математики еще, физики… Но среди филологов – девчонки сплошь.
На занятиях бальными танцами они допрашивали преподавательницу:
– На балу мы будем танцевать друг с другом, да?
Наталья Николаевна пожимала плечами, но говорила:
– Наверное, ректор что-нибудь придумает.
И ректор придумал. Договорился и сделала «заказ» в вертолетное училище, потому что военный – он должен быть не только «красивый и здоровенный», но еще обязан был уметь танцевать хотя бы вальс.
Маша, она же Маруся, она же будущая Мурка, на бал идти не хотела вообще. Потому что неискушенные в старинных нарядах девчонки, не шили и не покупали себе платья вечерние, а как одна уцепились за свадебные. Вот это шик и блеск, лучше ничего быть не может. Кто-то одолжил такое платье у знакомых, кто-то взял напрокат, кто-то купил на Авито…Короче, только у них на курсе было двадцать четыре невесты, а место «фрейлинского шифра» можно было прикалывать надпись «Хочу взамуж».