⇚ На страницу книги

Читать Полгода - стр. 4

Шрифт
Интервал

Мобильник небрежно валялся на кровати. Появился соблазн сообщить мужу, что он трус, подлец и предатель. Вдруг подзабыл, а напомнить некому. Дрожащими от злости и ненависти пальцами я нажимала на экран, пытаясь найти в телефонном справочнике имя «Андрей», который совсем недавно был записан как «Любимый». Но, как назло (завтра я буду благодарить свои корявые пьяные пальцы) буквы путались, пальцы не слушались, все время натыкаясь на другие контакты.

– Ненавижу тебя! – в эти два слова я вложила всю накопленную боль, злость, ненависть и прочий негатив. Всегда мечтала так хорошенько размахнуться, вложить всю свою силу и зашвырнуть что-нибудь бьющееся в стену. И чтобы непременно разбилось. Никогда этого не делала по двум причинам: жалко вещи и потом мне же убирать осколки! А сейчас, наплевав на последствия, я со всей дури швырнула телефон в стену (кстати, еще одной причиной этого поступка было то, что мобильник был подарен в прошлом году моим мужем). Тот, ударившись, упал на ковер, издав глухой стук без видимых повреждений. Если бы разбился, я бы удовлетворенная легла спать, но видя, что гаджет остался цел, я расстроилась. Мне стало так обидно от того, что у меня не получилось, что я разревелась, уткнувшись в подушку. Пока ревела, вспомнила, что на мне косметика и, можно не сомневаться, тушь запачкала наволочку. И от этого я еще больше расстроилась, потому что нужно будет завтра менять постельное белье, а это я смогу сделать только вечером после работы, и грязная наволочка весь день будет красоваться на кровати… Господи, какая же чушь!

И я цеплялась за непонятные мелочи, оплакивая не разбившийся мобильник, запачканную наволочку, не помытый бокал и ранний подъем на работу, избегая темы предательства. Но сколько бы я ни старалась переключиться, сознание, отказываясь подчиняться мне, возвращалось в прошлое, прокручивало все хлесткие слова, бьющие кнутом жестокости по самооценке. Я почувствовала себя маленькой обиженной девочкой, защитить которую было некому, потому что главный защитник сам нанес удар. Самый сильный. Самый неожиданный. Самый жестокий.

– Боже, дай мне сил пережить это, – слова, наполненные отчаянием и мольбой, стоном вырвались из перекошенного рта. – Помоги мне, пожалуйста! Я больше не могу.

Припухлые от слез глаза закрывались, от рыданий и алкоголя разболелась голова, и от этого еще больше хотелось спать. И когда спасительный сон, больше похожий на забвение, был совсем рядом, из другого конца квартиры послышался стук. Васька не раз был застукан на обеденном столе, и я уже было решила, что пушистый питомец вновь воспользовался ситуацией, и отправился на поиски еды по запрещенным местам. Хотела встать, согнать, но поняла, что желание остаться в крепких объятиях надвигающегося сна было выше чистоплотности. И вновь грань между явью и небесным миром снов начала расплываться, ощущение реальности улетучивалось, сознание летело в потусторонние миры. Явь осталась позади, навь впереди, а затуманенный алкоголем и болью разум посредине. И именно в тот момент, когда Морфей только начал накрывать меня одеялом, сквозь закрытые веки меня ослепил свет. Первой сонной мыслью было, что кто-то из домочадцев нажал на выключатель, но тут же следующая мысль холодными иглами пробежалась по спине: в квартире были только я и Васька.