Поликлиника, в которой я работаю, находиться в двух шагах от моей сестры. Поэтому каждый вечер по пути домой я забегаю к ней в гости, и мы позволяем себе выпить немного пива, чтобы расслабиться. Этот вечер не стал исключением.
Моя сестренка художник. Как обычно, она взахлеб рассказывала о своей новой скульптуре, выражающей какой-то там протест обществу или что-то в этом роде.
Делая мелкие глотки пива, я с интересом смотрела на мощный пенис, мастерски вылепленный из глины.
– Не понимаю я вас, товарищи художники… – моего лица коснулась легкая ухмылка, – в чем заключается протест? Порнуха какая-то.
– Это не порнуха, а искусство! – нахмурилась Танюшка.
– Тебе пора найти ухажера! – я весело захохотала, – твое искусство открытым текстом просит мужчину…
– Мои сексуальные пристрастия не имеют никакого отношения к искусству… – возразила сестренка.
– Ага, – сорвалось с моих губ, – вижу, что твое искусство не имеет отношения к мужикам… – мой взгляд перешел на творческую полку, где красовалось еще несколько работ: атлетическая мужская грудь, плоский животик с ярко выраженными кубиками пресса и сочные спортивные ягодицы.
– Ну тебя, – Танька смущенно улыбнулась, – обидеть художника может каждый.
– Наливай, художник! – я ухмыльнулась, мой взгляд снова коснулся крупного члена, гордо стоящего в центре стола, – ты знаешь, а у нас с тобой одинаковые предпочтения в размере… – мой краткий смех накрыл помещение.
– Дело не в размере… – Танюшка разлила пиво по кружкам, – в любом творчестве, где изображаются интимные части тела, есть своя эстетика, – сестренка вздохнула, – крупный пенис выглядит более эстетично, чем средний…
– Ну, не знаю… – задумчиво пробормотала я, – лично меня средние вообще не впечатляют… таких мужиков надо срочно отправлять на принудительное увеличение.
– Демонстрация интимных частей тела открывает в человеке новые грани… – Танюшка сделала чувственный глоток пива, – и каждый должен узреть в этом свою свободу…
– Не совсем понимаю тебя, – я смущенно улыбнулась.
– Ну, смотри… – Танюха напряженно сжала губки, – ты, например, увидела в этом сексуальный смысл, верно? – сестренка пронзительно глянула на меня.
– Какой еще смысл можно увидеть в члене? – я усмехнулась.
– Главное, что ты нашла этот смысл… – было мне ответом.
– Блин, Танюш! – я моляще уставилась на сестру, – не усложняй! Это член, у него только один смысл и одна функция! – с моих губ сорвалась ухмылка.
– Ммм… – Танюха понимающе кивнула, – то есть у полового органа только одна функция?
– Да… – мой голос прозвучал крайне неуверенно.
– Ну, че ты растерялась? – глаза сестренки буквально сверлили меня, – говори прямо, не стесняйся!
– Ну… еще… чтобы писать, – я с улыбкой нахмурилась, – но об этом как-то не хочется упоминать.
– Верно, – Танюха кивнула, с этого момента она стала похожа на препода по философии, – но почему ты не хочешь об этом упоминать? Разве ты брезгливая?
– Конечно, нет! – я отрицательно покачала головой, – врач не может быть брезгливым… брезгливость из меня еще в институте выбили.
– Вот именно… – не унималась сестренка, – значит, проблема твоей нетерпимости в моральных устоях общества. И ты не одна такая…
– Нас много таких? – я усмехнулась, – мы совсем конченные или есть надежда?