Читать История Польши. Том I. От зарождения государства до разделов Речи Посполитой. X–XVIII вв.

Два предшествовавших нам поколения соорудили себе некий своеобразный образ нашей истории. Причем каждое из них создавало такое представление о прошлом Польши, на какое хватало его интеллектуальных и моральных ресурсов и какое отвечало его устремлениям и убеждениям.

Каждое из этих двух поколений имело свою историческую школу, работавшую с уверенностью в своей правоте, правильности применявшихся ею методов и выбранных направлений. И если для поколения времен Станислава^>1, пережившего еще Великое Герцогство Варшавское^>2 и Царство Польское^>3, такие методы и направления выработал Адам Нарушевич^>4, то для последующего поколения, отдавая должное романтическому направлению в политике и литературе, их разработал Иоахим Лелевель^>5.

Первым, кто нашу историю рассматривал в процессе ее развития на основе чужих исследований без самостоятельной обработки источников с начала XVI столетия, был Нарушевич (1733–1796). Его несомненной заслугой является уже то, что он обратился к источникам, вытащил их из забвения и именно на них основывал свой труд. В его произведениях четко просматривается попытка подняться до уровня критического анализа и определения истинной истории, очистив ее от нагромождавшихся веками ошибок и разных небылиц. Достойно, наконец, похвалы и то, что он обратил внимание на деяния народа внутри страны, на его социальные и политические учреждения.

Однако Нарушевич заслуживает и серьезной критики за отсутствие убежденности и точности. Так, утверждения историка XV века Длугоша^>6 служат ему основанием для вычеркивания исследователей времен династии Пяста, то есть более надежных источников, среди которых нельзя не упомянуть Галлуса^>7 и Кадлубека^>8. И сделано это только для опровержения утверждений Длугоша.

Нарушевич знаком лишь с малой частью источников, а те из них, которые были ему доступны, не имеют ни критически составленного текста, ни необходимых подготовительных разработок. Воспитанный на трудах римских историков и следующий по пути современной ему французской исторической школы, он также цепляется за голые факты, забывая об их внутренних причинно-следственных связях или их внешней образной стороне.

Историчность в его понимании служит лишь задаче описания крупных событий и деяний прошлого, а также напоминания о былой славе для пробуждения благородных чувств в народе. При этом основы исторических суждений, которые у Нарушевича местами все же отчетливо просматриваются (а именно в описании жизни Ходкевича^>9), строятся только на тех политических новостях, которые в силу своего высокого положения он смог практически усвоить. Не различает также первый наш историк разные эпохи исторического развития. Зато оценивает и описывает все несчастные случаи в современном ему обществе.

Тем не менее люди большой науки и настоящего таланта своими специальными трудами поддержали епископа Смоленского. В результате историк права Тадеуш Чацкий, историки литературы Юзеф Оссолинский, Ежи Бандтке и Феликс Бентковский так и не смогли составить ни одного сводного очерка истории права или литературы, но зато собрали из рукописей огромный исходный материал и объяснили причины обширности таких сведений. А вот статистик Лаврентий Суровецкий ввел в историческую науку более глубокие экономические понятия. Выдающиеся же археологи-любители, а также собиратели панславянской старины Ян Потоцкий и Адам Чарноцкий (известный в литературе под псевдонимом Зориан Доленги-Ходаковский) впервые изложили свои мысли по изучению славянских древностей.