Читать Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву

Я непрерывно «прокручиваю» в голове события, начавшиеся с середины 80-х гг., свою публицистическую деятельность, критический анализ экономической политики Михаила Горбачева, затем свое восхождение к власти, эпизоды той колоссальной борьбы и напряжения, подавление ГКЧП и постпутчевский приход к власти дружной стаи неподготовленных людей, отчаянные попытки уравновесить политику здравым подходом. И непрерывно нахожу в этой своей деятельности массу ошибок, больших и малых. Мне постоянно кажется, что в таком-то деле (вопросе) надо было поступить не так, как это было сделано много лет назад; в таком-то эпизоде – надо было сказать не то и не так, а по такому-то сложнейшему вопросу моя тактика должна была быть иной – изощренной и т. д. Непрерывно виню себя в происшедших трагедиях – если не получился позитивный результат, здесь, следовательно, и моя вина, как могущественного должностного лица той драматической эпохи, когда свершались величайшие перемены в СССР, получившие отражение в современной мировой истории.

Коротко говоря, я хочу сказать читателю, что далек от того образа государственных деятелей, которые, как правило, никогда не признают своей личной вины за последствия своей деятельности, тем более – за поражения, находя виновных в своих политических противниках, стечении обстоятельств или в иностранных заговорах. В этом смысле научный и гражданский долг автора принять на себя свою долю вины за страшные, просто немыслимые страдания народов России как следствие прямого разрушения национальной экономики под лозунгами «демократических реформ» и создания «рынка». При этом провозглашалось одно – «люди должны стать собственниками», а делалось другое – собственниками всего и вся в стране стала небольшая группка отъявленных мошенников.

Будучи во главе влиятельного Верховного Совета, игравшего первостепенную роль во всех преобразовательных процессах эпохи, я не сумел противостоять этим откровенно античеловеческим замыслам высшей исполнительной власти. Стремясь к различным вариантам компромисса с ней, пытаясь уйти от конфронтации, я шел на бесчисленные уступки ельцинистам, ослабляя как собственные политические позиции, так и Верховного Совета. Но они этого не понимали, не ценили то, что мне удавалось добиваться согласия Парламента, в том числе и удерживать от вотума недоверия и их позорного изгнания. И хотя я сам оказался преданным, расстрелянным, обманутым и брошенным за решетку теми, кого я непрерывно спасал в предыдущие годы, в том числе от могущественной Союзной бюрократии, готовой уничтожить Ельцина, это не избавляет меня от чувства постоянной вины за происшедшие трагедии в стране, за войны на Северном Кавказе, неисчисляемые страдания, пришедшие на долю народов страны.

После расстрела Парламента, как известно, ельцинский Кремль получил «полную свободу» от народа на проведение никем не контролируемой, враждебной народу экономической и социальной политики, когда бурно стали нарастать коррупционные процессы и формироваться паразитарный «праздный класс», тесно связанный с быстро нарастающей политической бюрократией, сведшей на нет все демократические достижения горбачевской эпохи и эпохи Верховного Совета России. Начался откат в социальной политике, реальных правах граждан, уровне жизни народа. «Реформы», а точнее – контрреформы, набрали такую автономную силу и динамику, что в итоге получилось по известной фразе одного косноязычного деятеля: «Хотели как лучше, получилось – как всегда». И все это – не наследие неких «70 лет правления коммунистов», как привычно утверждают неоельцинисты, а прямой результат многолетней деятельности «демократов-либералов». В результате в обществе, уже на подсознательном уровне, сложилось устойчивое недоверие к самим понятиям «демократия» и «либерализм», под лозунгами которых свершались великие революционные изменения в мире, что, однако, не мешает правящей страте продолжить проведение неоельцинской политики в полном объеме.