Пренепорочная Мария, моя Повелительница и Госпожа, прими смиренную молитву своего раба.
У меня нет ничего, кроме своих страданий, и вы знаете, как они велики…
Я приношу вам это единственное сокровище как букет скорбных цветов.
Будучи стар и, возможно, уже в преддверии смерти, я приношу его вам на коленях, с сердечным плачем, в беспросветной нужде, чтобы вы сжалились надо мной и моими близкими; и я заклинаю вас, о Мать Господа, умирающего на кресте, Семью Мечами вашего ужасающего Сострадания, вымолить для нас благодать стать святыми.
Maria Immaculata Conceptio, per septem Dolores tuos,
Adjuva nos.
16 октября 1901 года
Когда Дух Саваофа впервые заговорил обо мне, ему нужно было напомнить людям, что они видели меня пламенеющим на пороге потерянного Эдема.
Я был в тот далекий день пламенным лезвием в огненной руке Херувима, преграждавшим тропу к «Древу жизни».
Человеческая Семья, над которой так страшно насмеялся Господь, бежала сквозь тернии усеянного отныне проклятиями незнакомого мира под взглядами враждебных им теперь огромных зверей.
Ах, какими печальными Богами вы тогда были, как странно было видеть вас обездоленными! Вы испытывали предсмертные муки юности, и неискушенность в Мучениях ваших будущих Прародителей была сродни невыразимой усталости грядущих для Человечества последних веков.
В сумерках этого изгнания навряд ли было место мечте. Допотопные потоки и вершины выставляли свою грандиозность будто напоказ, а горные плато тщеславно кичились своею пышной растительностью.
Солнце навеки поблекло, и на творение навалилась всей тяжестью печаль Гордости.
Вы слишком много вспоминали о Рае и слишком много вспоминали обо мне.
И наконец однажды, много лет спустя после первого Человекоубийства, не знаю, каким образом содеянного, один ужасный мальчишка, потомок Человека с окровавленными руками, выковал блестящий предмет, который напоминал меня.
Поскольку Сад Наслаждений был лишь порождением зависти земнородных к Небу, и Херувиму надоело сохранять символ ограды того, по чему ни один изгнанник уже не испытывал ностальгии, я получил позволение воплотить свой блистающий образ и странствовать по Долинам Смерти как свидетельство Наказания и божественное напоминание об Экстазах.
* * *
И вот я обернулся Войной, а мое грозное имя стало повсюду знамением Величия.
Я оказался возвышенным орудием провиденциального Кровопролития и, бессознательный избранник Судьбы, на века стал спутником человеческих чувств, способных ее подстегивать.
Гнев, Любовь, Воодушевление, Жадность, Фанатизм, Безумие – всем им я послужил инструментом столь безупречным, что история о многом предпочитает умалчивать.
В течение шести тысяч лет я опьянял себя по всему шару земному убийствами и резней.
Ни справедливости, ни жалости от меня не требовалось. Достаточно было, чтобы я безоговорочно следовал своему Призванию и ослеплял глаза смертных такими потоками слез, чтобы даже самые завзятые гордецы принялись на ощупь искать путь к небу.
Я умерщвлял стариков, которые были живыми обителями Страдания, отрезал сосцы женам, которые были подобны свету, пронзал младенцев, смотревших на меня глазами умирающих львов.