Никколо Макиавелли (1469–1527) – итальянский философ, политик и государственный деятель эпохи Ренессанса, а также секретарь Флорентийской республики и автор «Государя» – знаменитой книги об управлении страной, которая принесла ему неоднозначную славу циника и манипулятора. Имя его стало нарицательным, а эпитет «макиавеллианский» нередко присваивали людям, чтобы осудить их и их взгляды. За аморальные высказывания и нападки на церковь труды Макиавелли вошли в самое первое издание «Index Librium Prohibitorum», вышедшее в 1564 году, – списка сочинений, запрещённых Католической Церковью.
В Новое и Новейшее время стало непросто встретить поистине образованного человека, который бы не читал трудов Макиавелли, но лишь единицы из них обладали достаточным мужеством, чтобы вставать на защиту его взглядов: английский учёный Фрэнсис Бэкон (1561–1626) высоко ценил его смелость; голландский мыслитель Бенедикт Спиноза (1632–1677) восхищённо одобрил намерение Макиавелли поучать тиранов, открыв в его лице республиканца; а Жан-Жак Руссо заимствовал у него ряд соображений о природе общественного договора, признав его «честным человеком и добрым гражданином». Несмотря на всю противоречивость этой фигуры, никто и никогда не оспаривал оригинальность философии Макиавелли, проницательность мысли и изящество литературного стиля.
Трактат «О военном искусстве» (1521) – один из немногих трудов мыслителя, опубликованных при жизни. По форме он представляет собой разговор двух образованных флорентийцев в городском саду Орти Оричеллари, где собирались наиболее прогрессивные люди эпохи – гуманисты. Главным оратором здесь выступает Фабрицио Колонна, профессиональный кондотьер – наёмный полководец и выдающийся стратег, который берётся опровергнуть общепринятую точку зрения на возрождавшуюся в северной Италии «античность» и моду на неё. По его мнению, древним следует подражать не в их «изяществе и мягкости нравов», но напортив, учиться к них «суровости и силе». Большим поклонником книги Макиавелли «О военном искусстве» был выдающийся немецкий теоретик военного дела Карл Фон Клаузевиц (1780–1831).
Я считаю, что каждого человека по смерти его можно хвалить без стеснения, ибо тогда отпадает всякий повод и всякое подозрение в искательстве; поэтому я, не колеблясь, воздам хвалу нашему Козимо Ручеллаи, имени которого я никогда не мог вспомнить без слез, ибо познал в нем все качества, какие друг может требовать от друзей, а отечество – от гражданина.
Не знаю, дорожил ли он чем-либо настолько (не исключая и самой жизни), чтобы охотно не отдать этого для своих друзей; не знаю того предприятия, которого бы он устрашился, если видел в нем благо для отечества. Заявляю открыто, что среди многих людей, с которыми я был знаком и общался по делам, я не встречал человека, душа которого была бы более открыта всему великому и прекрасному.
В последние минуты он скорбел с друзьями о том, что ему суждено было умереть в постели молодым и неизвестным и что не исполнилось его желание принести всем настоящую пользу; он знал, что о нем можно будет сказать только одно – умер верный друг. Однако хотя дела его остались незавершенными, мы и другие, знавшие его хорошо, можем все свидетельствовать о высоких его качествах.