Читать По доброй воле

Секретарша пишет, что приболела и на работу не выйдет. Вовремя. Как всё вовремя! Хотя, после того как в фирму повадились приходить два огромных амбала от Монастырского, я и сама не прочь придумать причину, по которой не могу больше появляться в офисе. Вчера они и вовсе перешли все границы: вломились в кабинет во время важных переговоров, обозвали меня и Свету тупыми курицами, за шкирку вытряхнули нашего юриста и потенциальных инвесторов из кабинета.

Но это еще не всё! Мне пригрозили, что упекут за решетку или решат вопрос как-то «иначе», если не соглашусь переписать на Монастырского свой бизнес.

Вспоминаю угрозы двух бугаев, что Борис Артемьевич не принимает отказов, и по телу несется озноб. У меня двадцать четыре часа, чтобы принять «правильное» решение. То есть лишиться всего, в том числе и крыши над головой, потому что я вся в долгах. С ног до головы.

Не успела вступить в наследство после смерти мужа, как фирма превратилась в проходной двор. Я получила с десяток предложений о продаже дела за гроши, которые не покроют и части долгов. Отбивалась как могла, пока нами на заинтересовался сам Монастырский. Он пошел дальше всех и опустился до открытых угроз. И ладно бы речь шла о слиянии! Но отдать все до копейки, дело отца и мужа, двух дорогих мне людей, которых я боготворила и на могиле которых пообещала, что со всем справлюсь… За что такая несправедливость?

Застыв у окна, смотрю на город. Пытаюсь собраться, чтобы найти выход из сложившейся ситуации, но вместо этого в голову лезут воспоминания о Мише и отце. Чувствую себя почти так же паршиво, как и в день похорон.

Я выскочила замуж в восемнадцать, по большой любви, за самого лучшего работника отца, на которого он возлагал большие надежды. Училась, тянулась за Мишей. И всегда думала, что мой муж – ас в бизнесе. А после его смерти оказалось, что он оставил мне кучу проблем и долгов. Наверное, поэтому в последний месяц перед катастрофой Миша был дерганым и нервным.

Фирма с трудом держится на плаву, прибыли почти нет, мне едва хватает на заработную плату сотрудникам. Однако Нина, моя подруга и по совместительству юрист, утверждает, что при грамотном подходе все получится.

Впервые не знаю, как поступить. Мне страшно. И так понятно, что люди Монастырского не шутят и завтра будут у дверей моей квартиры. А что станет с бабулей, после того как угрозы воплотятся в жизнь? Кто будет ухаживать и присматривать за ней, если со мной что-то случится? Разве ее сердце выдержит еще один удар? А мое – если потеряю последнего близкого человека?

Дверь кабинета хлопает. Я вздрагиваю и отвожу взгляд от окна.

– В общем, я всё узнала, – тараторит Нина. – Поверь, это наилучший вариант. Репутация у Шахова, конечно, небезупречная, но самое главное, что они с Монастырским давние конкуренты. Несколько лет назад вели общее дело, стройка подходила к концу, но случилось ужасное – погибла бригада рабочих. Как ты думаешь, на кого повесили вину?

– На Шахова? – без энтузиазма выдвигаю я свою версию.

– Да! Не знаю как, но он выиграл суд, и компенсации семьям погибших выплачивала фирма Монастырского. С тех пор эти двое друг друга ненавидят. Вот номер помощника Григория Игоревича. Звони!

Закусываю губу и смотрю на визитку. Несколько бессонных ночей сделали свое дело: на происходящее я реагирую уже не так остро и эмоционально, как было пару дней назад.