⇚ На страницу книги

Читать Отпущу свою душу на волю…

Шрифт

Интервал

Деревянный журавль

Тихий край. Невысокое солнце.

За околицей небо и даль.

Столько лет простоял у колодца

В деревянном раздумье журавль.

А живые – над ним пролетали

И прощально кричали вдали.

Он смотрел в журавлиные дали

И ведро волочил до земли.

Но когда почерневшую воду

Тронул лист на немытой заре,

Он рванулся и скрылся из виду

И… зацвёл на далёкой земле.

Ослеплённый алмазною пылью,

Он ветвями на север растёт.

Ему рубят широкие крылья

И швыряют в дорожный костёр.

А когда журавлиная стая

На родимую землю летит,

Он холодные листья роняет

И колодезным скрипом скрипит.

1967

Отсутствие

Ты придёшь, не застанешь меня

И заплачешь, заплачешь.

В подстаканнике чай,

Как звезда, догорая, чадит.

Стул в моём пиджаке

Тебя сзади обнимет за плечи.

А когда ты устанешь,

Он рядом всю ночь просидит.

Этот чай догорит.

На заре ты уйдёшь потихоньку.

Станешь ждать, что приду,

Соловьём засвищу у ворот.

Позвонишь.

Стул в моём пиджаке

Подойдёт к телефону,

Скажет: – Вышел. Весь вышел.

Не знаю, когда и придёт.

1967

«Всё сошлось в этой жизни и стихло…»

Всё сошлось в этой жизни и стихло.

Я по комнате кончил ходить.

Упираясь в морозные стёкла,

Стал крикливую кровь холодить.

Я вчера в этом доме смеялся,

Кликнул друга, подругу привёз.

И на радостях плакать пытался,

Но судьбы не хватило для слёз.

Так стоял в этом смолкнувшем доме.

И на божий протаяли свет

Отпечатки воздетых ладоней

И от губ западающий след.

Я рванусь на восток и на запад,

Буду взглядом подругу искать.

Но останутся пальцы царапать,

И останутся губы кричать.

1967

«Звякнет лодка оборванной цепью…»

Звякнет лодка оборванной цепью,

Вспыхнет яблоко в тихом саду,

Вздрогнет сон мой, как старая цапля

В нелюдимо застывшем пруду.

Сколько можно молчать! Может, хватит?

Я хотел бы туда повернуть,

Где стоит твоё белое платье,

Как вода по высокую грудь.

Я хвачусь среди замершей ночи

Старой дружбы, сознанья и сил,

И любви, раздувающей ноздри,

У которой бессмертья просил.

С ненавидящей, тяжкой любовью

Я гляжу, обернувшись назад.

Защищаешься слабой ладонью:

– Не целуй. Мои губы болят.

Что ж, прощай! Мы в толпе затерялись.

Снилось мне, только сны не сбылись.

Телефоны мои надорвались,

Почтальоны вчистую спились.

Я вчера пил весь день за здоровье,

За румяные щёки любви.

На кого опустились в дороге

Перелётные руки твои?

Что за жизнь – не пойму и не знаю.

И гадаю, что будет потом.

Где ты, господи!.. Я погибаю

Над её пожелтевшим письмом.

1967

«Ниоткуда, как шорох мышиный…»

Ниоткуда, как шорох мышиный,

Я заскребся в родимом краю.

Я счастливый, как пыль за машиной,

И небритый, как русский в раю.

– Где ты был? – она тихо подсядет,

Осторожную руку склоня.

Но рука, перед тем как погладить,

Задрожит, не узнает меня.

1967

Кольцо

Вспомни старый трамвай! Среди лязга и пыли

Он летел по кольцу – колесо в колесо.

Ты сходил, он сходил, вы куда-то сходили,

Вы трамвайной судьбы размыкали кольцо.

Вы клубились по жизни, теряя друг друга,

Рты и души кривила вам ярость борьбы.

Но остался один, не сорвавшийся с круга,

Не постигший разогнутых линий судьбы.

Каждый день, каждый час вы сменяли друг

друга.

Вот твоя остановка. Приехал, вставай!

Показалось, что не было жизни вне круга,