Равновесие
Канитель из старого доброго времени широких штанов и джемперов с высоким горлом
Интродукция
– Знаете, пожалуй, я все же не смогу прочесть свое. Это довольно жестоко.
– Надо, Бэзил, надо.
– Пожалуйста, Бэзил.
И так всякий раз, когда Бэзил играл в «Ассоциации»[1].
– Да не могу я, – видите, как тут все перепуталось.
– Ну, Бэзил, голубчик, не томи!
– Ну пожалуйста, Бэзил!
– Ты должен, дорогой Бэзил.
– Нет. Имоджен рассердится.
– Не рассердится. Правда, Имоджен?
– Имоджен, скажи ему, что не рассердишься.
– Да читай же, наконец, Бэзил!
– Ну ладно, только если вы пообещаете, что не возненавидите меня. – И он разгладил бумажку:
«Цветок – кактус.
Спиртное – ром.
Материя – сукно.
Мебель – качалка-лошадка.
Еда – оленина.
Город – Дублин.
И животное – удав-констриктор».
– О, как чудесно, Бэзил!
– Бедняга Адам, я никогда не связывал его с Дублином, – просто идеально!
– А почему кактус?
– Похож на фаллос, моя милая, и вдобавок с колючками.
– И с этими вульгарными цветками.
– Удав-констриктор – блеск!
– Да уж, с его-то пищеварением.
– И ужалить не может – только удавить.
– И гипнотизирует кроликов.
– Надо мне будет написать портрет Адама, гипнотизирующего кролика.
И тут же:
– Имоджен, ты не идешь?
– Не могу. Меня дико клонит в сон. Не напивайся, хорошо? И разбуди меня утром.
– И все-таки ты на меня сердишься, Имоджен.
– Я слишком устала, милый мой, чтобы на кого-то сердиться. Спокойной ночи.
Дверь закрылась.
– «Милый мой»… Она в бешенстве.
– Так и знал, зря вы заставили меня это читать.
– Она весь вечер была какая-то странная, я считаю.
– Мне она сказала, что, перед тем как спуститься, обедала с Адамом.
– И надеюсь, переела. У Адама все переедают, ты не находишь?
– А всё либидо.
– Но, знаете, я все равно очень горжусь этим персонажем. Интересно, почему раньше никому из нас не приходила мысль о Дублине?
– Бэзил, ты и правда считаешь, что у Имоджен может быть роман с Адамом?
Обстоятельства
ПРИМЕЧАНИЕ. Помимо пропуска некоторых согласных, никаких попыток передать фонетические особенности речи Глэдис и Ады, кухарки и горничной из небольшого домика в Эрлс-Корте[2], предпринято не было, и, надо полагать, так они и говорят.
Смысл диалогов в фильме опытный киноман угадывает по жестам актеров, реальными же «субтитрами» являются только фразы, выделенные прописными буквами[3].
КЛУБ «КОКАТРИС»[4], 2:30 Ночи.
СРЕДОТОЧИЕ ЛОНДОНСКОЙ НОЧНОЙ ЖИЗНИ
На «титульной заставке» натюрморт с бутылкой шампанского, бокалами и комической маской – или она зевающая?
– Oй, Глэдис, началось! Так и знала, что опоздаем.
– Пус’яки, милая, я хорошо вижу в темноте. Ой, простите… Честное слово, думала, места не заняты!
Эротическое хихиканье и легкая потасовка.