Я в храме. Зал украшен цветам, на скамьях сидят нарядно одетые люди, а я сама иду по ковровой дорожке к алтарю. На мне свадебное платье, и на мир я смотрю сквозь белое кружево вуали. Пальцы крепко сжимают букет, а сердце трепещет в предвкушении счастья. Вейтон стоит у алтаря ко мне спиной. Я подхожу ближе, осторожно прикасаюсь к его плечу, и он наконец оборачивается. Улыбка гаснет на моем лице: это не Вейтон. Черты лица мужчины размыты, подвижны, и я никак не могу понять, кто это. А между тем он произносит, и голос его неестественно гулко разносится под сводами храма:
— Теперь ты моя невеста, Лора…
Ты моя невеста…
Моя невеста…
Невеста…
Я резко подхватилась со сна и села на кровати. Сердце громко стучало, а сорочка прилипла к вспотевшей спине. Ох, Алвей, приснится же такое… Еще и о Вейтоне. От воспоминаний о нем к горлу подкатил соленый ком. Лето прошло, а от Вейтона так и не было никаких вестей. Только скупые неутешительные сводки с восточных областей, где до сих пор шли военные действия. И это неведение убивало меня день за днем, ночь за ночью…
Первый месяц, как вернулась к тете, я почти не выходила из своей комнаты. И едва спала. Голова разрывалась от миллиона мыслей, а сердце — от тоски. В минуты, когда я не думала о Вейтоне, вспоминала разговор с его матерью. Она рассказала многое, в чем-то успокоила мне сердце, вот только после ее откровений вопросов стало еще больше. Почему мама связалась с этим некромантом? Куда он сбежал? И где сейчас мой отец? Жив ли? Кроме этого остался без ответа вопрос, отчего у меня возник выброс некромагии, из-за которого я столько дней пробыла без сознания? Почему вообще это произошло и не повторится ли в будущем? В тот день, когда очнулась, от всех свалившихся на меня новостей я пребывала в растерянном и разбитом состоянии. О том, что надо было бы еще раз поговорить с профессором Калемом, я подумала уже позже, когда мысли стали приходить в порядок. И, пожалуй, это будет одним из первых, что я сделаю, вернувшись в Академию.
И снова Вейтон… Мысли о нем занимали почти все мое время. На сердце лежал камень вины и печали. Я не успела с ним поговорить… Не успела объясниться… Извиниться… И, главное — попрощаться. Сказать, что буду ждать его, сколько потребуется…
Часы показывали шесть утра. До того, как проснется Аннети, есть время, значит, я еще успею сходить на пробежку. К тренировкам я вернулась через месяц. Это оказалось единственным, что хотя бы ненадолго избавляло меня от мучительной тоски. Первое время, когда я выходила на улицу в мужских брюках и рубашке Вейтона, соседи смотрели на меня как на сумасшедшую, но вскоре привыкли и перестали обращать внимания. Иногда во время пробежки я сталкивалась с Робом, который тоже на каникулах продолжал тренироваться. Мы обменивались молчаливыми взглядами и разминались путями.
Я, как и рассчитывала, вернулась незадолго до семи и встретилась в коридоре с полусонной Аннети.
— И как ты можешь вставать в такую рань? — спросила она, потирая глаза.
— Привыкла, — усмехнулась я. — А ты давай просыпайся, а то на поезд опоздаем…
— Опять Академия, опять учеба… — пробурчала кузина, скрываясь в своей комнате.
Ох, Анни… Пока я все лето бередила себе душу воспоминаниями и угрызениями совести, она продолжала гадать на суженого. Правда, каждый раз после очередного гадания на несколько дней впадала в хандру.